Пруд гиппопотамов

Я действительно ничего не ожидала от Кевина сегодня вечером. Он ушёл с блокнотом, полным заметок, и я предполагала, что он будет занят созданием репортажа. И надеялась, что он не забудет проверить отели, как я его просила; когда О’Коннеллом завладевала журналистика, он с лёгкостью забывал всё остальное.

Блюда выносили на палубу, так как Эмерсон завладел салоном, превратив его в рабочий кабинет и камеру хранения. Сладкий ветерок и восходящая луна не соблазнили его задержаться; выпив чашку кофе, он бросил:

– Нефрет, у меня осталось несколько страниц заметок, которые нужно скопировать.

– Я расшифрую твои записи, Эмерсон, – сказала Эвелина. – Пусть девушка ляжет спать, она выбилась из сил.

Должно быть, она тренировалась, поскольку произнесла фамилию без запинки. Уолтер бросил на неё испуганный взгляд. Эмерсон отозвался:

– О? Ах, да… Да, конечно. Отправляйся в постель, Нефрет, милая, ты сегодня исключительно усердно трудилась. Ты тоже, Рамзес.

Рамзес кормил Бастет кусочками. Я ожидала протестов с его стороны. Вместо этого он послушно встал.

– Да, отец. Спокойной ночи всем. Идём, Давид. Идём, Бастет.

Они с достоинством удалились, при этом Бастет гордо задрала хвост.

– Ему не следует говорить с Давидом, как с кошкой, – заметила Эвелина.

– Мне кажется, всё наоборот, – усмехнулась я. – Не следует говорить с кошкой так же, как с человеком. Куда делся Анубис? Я не видела его сегодня вечером.

– Я приказал ему остаться с рабочими, – вмешался Эмерсон. И усмехнулся. – Вернее, попросил его. Он – страж не хуже, чем ты и твой зонтик, Пибоди. Местные жители боятся его.

– Как и Абдулла. Странно, что он не возражал.

– Абдулла изменил своё мнение. – Эмерсон достал трубку. – Он по-прежнему верит, что Анубис – африт в теле кота, но пришёл к весьма разумному выводу: лучше дружить с демоном, чем враждовать с ним. Нефрет, дорогая, почему ты всё ещё здесь? Ты хотела меня о чём-то спросить?

– Нет, сэр, только я совсем не устала и не хочу ложиться спать.

Такое заявление со стороны Рамзеса привело бы к суровым упрёкам, но теперь Эмерсон лишь нежно улыбнулся. Нет сомнений в том, что красивое лицо и золотые кудри дают человеку несправедливое преимущество.

– Завтра будет очередной трудный день, дитя моё. Поцелуй меня и беги.

Нахмурившись, но безрезультатно, Нефрет одарила поцелуями всех собравшихся и пошла к лестнице, шаркая ногами.

Не знаю, какой импульс заставил меня двинуться вслед за ней. Когда я догнала её у дверей комнаты, удивлённый взгляд Нефрет заставил меня смутиться от неловкости.

– Я подумала, что, возможно, ты оставила сегодня утром свою ночную рубашку в моей комнате, – единственное оправдание, которое пришло мне в голову.

– Нет, тётя Амелия, я переоделась в своей комнате. Разве ты не помнишь?

– Да, конечно.

Она поставила свечу на стол, и я быстро, но тщательно осмотрела комнату. Там не находилось ничего неуместного и негде было спрятаться – разве что за занавеской, висевшей в углу, где стоял умывальник. Я небрежным жестом отвела штору в сторону.

– Что-то не так? – Нефрет стояла у кровати, наблюдая за мной.

– Нет. Ты не желаешь оставаться в одиночестве, да? Если хочешь, чтобы я спала здесь...

– Это очень великодушно, милая тётя Амелия. – Ответ прозвучал ласково, но твёрдо. – Но в такой жертве нет необходимости. Я абсолютно нормально себя чувствую. Доброй ночи. Сладких снов.

Я удалилась, испытывая некоторое замешательство. Не почудился ли мне скрытый смысл в этих фразах?

Я опасалась, что так и есть.

Примерно через час мне удалось убедить Эмерсона прекратить работу. Естественно, я не упомянула странное предчувствие, побудившее меня обыскать комнату Нефрет, но спросила, останется ли кто-нибудь сегодня ночью на страже.

– Как ты думаешь, я способен пренебречь этой предосторожностью? – раздражённо поинтересовался Эмерсон. – Ибрагим будет обходить каюты каждые десять минут и реагировать на малейший звук. Я считаю, что в этом нет нужды: гробница настолько надёжна, насколько можно себе представить, а Риччетти не так опрометчив, чтобы приняться со мной за свои старые игры. Однако лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, как сказала бы ты, Пибоди.

– Я бы никогда не сказала такую банальность, любимый. Спасибо, что успокоил меня.

– В самом деле? Тогда обратим наше внимание на другие вопросы.

Я крепко спала той ночью. Эмерсон снова был в безопасности рядом со мной, гробнице ничего не угрожало, и наш верный человек караулил снаружи – эти и другие соображения, вероятно, полностью заглушили шестое чувство, обычно предупреждающее меня об опасности. В комнату прорывался тусклый отблеск рассвета, когда меня грубо разбудила открывшаяся с грохотом дверь. Даже Эмерсон, который по утрам обычно не спешит приходить в себя, мгновенно уселся в постели, выпрямившись, как палка.

В дверях стояла Нефрет.

– Рамзес исчез! – воскликнула она. – Оба исчезли – и Бастет тоже!

13. ЮМОР – ОТЛИЧНЫЙ СПОСОБ ДЕРЖАТЬ В УЗДЕ БЕЗРАССУДНОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЧУВСТВ