Птичка в клетке или клетка с птичкой

– И что? – скривился молодой врач, вытаскивая пачку дешевых сигарет. – И что из этого? Вы знаете статистику смертности и болезней таких детей?

– Нет, – честно сознался Федин, все же надеясь, что у его ребенка по сравнению с этими детьми больше шансов выжить.

– Дети рождаются около семисот грамм – семьсот!!! – вместо положенных трех килограммов, то есть почти в пять раз ниже нормы. – Врач закурил и, немного успокоившись, продолжил: – Внутренние органы у таких детей еще не способны функционировать самостоятельно, кровеносные сосуды слишком хрупкие, отсюда частые кровоизлияния – в основном, кровоизлияния мозга, вот вам и церебральный паралич. Половина выживших детей в той или иной степени страдают этим неизлечимым заболеванием. Прибавьте сюда глухоту, немоту, проблемы с глазами, легкими – такие дети порой не могут самостоятельно дышать, и на всю жизнь прикованы к кислородному аппарату. Так что для этих детей выжить – не значит жить полноценной жизнью. Это дети-инвалиды. Конечно, двадцать восемь недель, это не двадцать четыре, но это не тридцать две и уж тем более не сорок недель. Удивляюсь, как это вашей жене с ее сердцем и проблемами с маткой врачи рожать позволяют!

– А они и не позволяют. Она первый раз идет на прием к врачу, когда ребенок начинает шевелиться.

– Ну, вы даете, граждане!

– Доктор, поймите ее… и пожалейте.

– Да она себя погубит! Такие перегрузки болезненному организму!

– Вот об этом я и прошу – держите меня в курсе событий. И если что… сообщите сначала мне.

Последние дни Федин жил, как на вулкане, вздрагивая от каждого телефонного звонка, как истеричная барышня, и с трудом вырываясь с работы в роддом к жене, в котором она лежала на сохранении.

Вызов на очередное «дело» стал для Федина спасением от невеселых пессимистических мыслей.

Он смахнул листочек с «ромашкой» и лепестками-вопросами в ящик письменного стола и поднялся – еще на два-три часа можно отключиться от надвигающейся трагедии и думать только о работе.

19

В «обезьянник» Киру не посадили.

С жалостью посмотрев на ее нарядный шелковый костюм и поблескивающие на руке часы, лейтенант «вошел в положение» богатой дамочки и приказал напарнику:

– Веди ка ты, Петро, задержанную в кабинет от греха подальше, и сам с ней останься. Все равно ее скоро следователь на допрос вызовет, а мне надо протокол задержания оформить.

Устроившись на жестких стульях в небольшом бедно обставленном кабинете, молоденький полицейский и задержанная молча смотрели друг на друга.

О том, что она опять «вляпалась» в какую-то криминальную историю, Кира поняла еще в полицейской машине: старший наряда черноусый лейтенант давал четкие инструкции, оставленному напарнику:

– Дождешься «Скорую помощь» и следственную бригаду.

Не трудно было сложить два и два и получить картину преступления: она пыталась проникнуть в квартиру, где пахло газом плюс следственная бригада и «Скорая помощь» – с Ираидой Брониславовной Каплан что-то случилось, и виновницей случившегося считают, конечно же, ее.

«– Из огня да в полымя! – ругая себя за сговорчивый характер, отстраненно подумала Кира, стараясь не двигаться на старом занозистом стуле, боясь испортить зацепками дорогой шелковый костюм. – Хотела, как лучше, а получилось… Почему со мной всегда так происходит: стараешься кому-то угодить, суетишься, жертвуешь своим временем, а выходит кругом виновата?! Никто не ценит твои старания, а затраченные на все это душевные силы и энергия оказываются бесполезными и не приносят элементарных слов благодарности! Прав гном: «Не делай добра – не получишь зла в ответ!» Может, не стоит соваться со своей помощью, отвернуться от нуждающегося, пройти мимо или отойти в сторону и посмотреть, что будет дальше – ведь так спокойнее и безопаснее… Но будет ли мне самой лучше от сознания собственной черствости и равнодушия? Скорее, нет – совесть заест, загложет и останется пустая мертвая оболочка…»