Пурга в ночи

— Я договорился с Лампе! — напомнил Мандриков. — Клещин и Титов не поняли трусоватый и вредный смысл петропавловских указаний.

— Можно… разрешите мне высказать свои мысли, — робко попросил Кулиновский.

— Говори, говори, — Мандриков был уверен, что представитель марковцев также осудит петропавловцев и соглашательство Клещина и Титова, но он присоединился к ним:

— Мы находимся далеко и не все знаем, а петропавловцы имеют лучшую связь с Россией. Наш ревком очень резко изменил положение в уезде.

— А по-вашему, революцию надо делать с реверансами? — рассердился Мандриков и подумал, что поступил правильно, отложив поездку товарищей в Кресты. Они могли бы пойти на соглашение с Караевыми, которых надо уничтожить. Мандриков почувствовал, как ему не хватает Берзина.

Кулиновский смутился и замолчал. Михаил Сергеевич, посмотрев на карту, продолжал:

— Я поторопился поставить красный флаг над Петропавловском. Там больше заботятся о здоровье колчаковцев и благополучии коммерсантов, чем о трудовом люде, который постыдно эксплуатируется. Только при ревкоме народ в здешних местах впервые вдохнул воздух свободы и узнал, что он сам себе хозяин и что Советы — единственная власть, которая заботится о нем.

— Все это так, — Бучек потер ладонью лысину. — Ты прав, Михаил Сергеевич, но нельзя совершенно, отвергать Советы петропавловцев.

— Почему же?

— Того, что нами сделано, не нужно переделывать. Мы действовали правильно, но дальше нашему ревкому надо строго следовать советам петропавловцев.

Члены ревкома с одобрением встретили предложение Бучека, Он, по их мнению, разрешил трудную задачу. Мандриков про себя обозвал Бучека «соглашателем».

— Твое предложение означает капитуляцию! Неужели ты не понимаешь, что петропавловцы ведут не боевую, не революционную линию. От их телеграмм идет душок керенщины, Временного правительства!

— В Петропавловске Советы, колчаковцы отстранены от власти, — напомнил Бучек.

Он спокойно и убежденно возражал Мандрикову. После вторичного запрета не покидать шахтерам копи — у Бучека поколебалась вера в непогрешимость распоряжений Михаила Сергеевича. Бучек считал, что Мандриков больше из самолюбия отвергает замечания Петропавловского ревкома, что он сторонник крайних решений. Поэтому более спокойные и, очевидно, более продуманные действия петропавловских товарищей вызывают у него протест.

Бучек говорил:

— Мы не должны дальше так же круто расправляться с коммерсантами, как это делали до сих пор. Их надо взять под строгий контроль, о чем мы забыли. Клещин не ошибается. Белые еще не скоро будут вышвырнуты из Владивостока…

— Откуда это тебе известно? Может быть, ты от Розанова телеграмму получил? Уверяю тебя, что во Владивостоке Советы возьмут власть если не сегодня, то завтра. Там боевая, сильная партийная организация! — горячился Мандриков.

— Поэтому-то она не полезет сломя голову в петлю. — Бучек начинал сердиться. — Во Владивостоке интервенты. Ни японцы, ни тем более американцы не дадут своих белых псов в обиду. Слишком много они им скормили денежек, чтобы вот так, за здорово, смотреть, как Советы с ними расправятся.

Довод Бучека был убедителен. Мандриков заколебался:

— Возможно, ты и прав, но это еще не значит, что мы должны сложить руки, потому что петропавловским товарищам так хочется.

— Они трезво оценивают обстановку, — заметил Кулиновский. — Осторожность, осмотрительность…

— Оглядка, — прервал Кулиновского, стукнув кулаком, по столу, Мандриков. — Может быть, и Караевых вежливо попросить, чтобы они свои замыслы против нас отложили?

— Через Караевых снабжается большой край, — напомнил Титов.

— И мы не имеем права перерезать этот источник, — добавил Клещин.

— Да вы что? — закричал Гринчук. — Белены, что ли, объелись? Чего в защитники купцов лезете?

— Ты, продовольственный комиссар, — прищурился на него Бучек, — накормишь сам всех жителей?

Гринчук вдруг потерял воинственный пыл. Он с нескрываемой тревогой оглядел ревкомовцев.

— Товарищи, — он постучал себя по лбу, — запамятовал. Хорошо, что ты, Бучек, напомнил.

— Что?

— Не сходятся концы с концами. — Голос Гринчука дрох нул.

— Да объясни толком! — раздраженно потребовал Мандриков. — Что за концы…

— В наших складах товаров совсем мало.

— Обокрали? — разом спросили Мандриков и Булат.

Гринчук покачал головой:

— Не… со складов глаз не спускаем. Рыбинская цидулька фальшивая…

И он рассказал о том, что обнаружил несоответствие между наличием товаров на складах и сведениями продовольственной комиссии, которую возглавил Рыбин.

— До весны, — он безнадежно махнул рукой, — не дотянем. И думать нечего. Много лишку давали. Приберечь следовало.

Ревкомовцы почувствовали надвигавшуюся беду. Она появилась неожиданно и нависла над самой головой.

— Обманул Рыбин или ошибся? — спросил Бучек.

— Промах такой дать мудрено, ежели злой думки нет, — проговорил Гринчук.

Мандриков вспомнил, как Берзин упрекал его за излишнюю доверчивость к Рыбину, но он не хотел и не мог поверить, что Рыбин мог вредить ревкому, их делу. Он же сам пролетарий, злая судьба пригнала его сюда.