Рабыня Гора

Я яростно пнула ее и замерла, будто ничего не случилось. Она испуганно вскрикнула. Охранявший нас воин собирал из стоящих тут и там ларцов драгоценности и сделал вид, что ничего не заметил. Хозяевам не пристало вмешиваться в склоки рабынь. Пусть себе устанавливают внутреннюю субординацию — лишь бы не поранили друг друга, не оставили шрамов — такую рабыню дорого не продашь. Это уже проступок серьезный, на него закрывать глаза не станут.

Моя соперница съежилась, сникла. Куда делись гордость и надменная осанка? Просто испуганная рабыня в цепях. Стоит передо мной, что хочу — то и сделаю.

— А я ведь могу и не простить, — процедила я.

— Марла умоляет: прости, госпожа, — зашептала она.

— Могу простить, а могу и нет.

— Да, госпожа. — Она снова затряслась от страха. Даже цепь у руки подрагивала. Вот и хорошо. Будет меня бояться — не посмеет подлизываться к хозяину. Марла красивая. Как сладостны, должно быть, для мужчин ее объятия! Наверно, я ревновала.

Наш охранник, собрав драгоценности из ларцов, завязал их в шарф и перебросил его через плечо. Ухмыльнулся, встретившись со мной взглядом. Я с улыбкой опустила глаза.

— Надо торопиться, рабыни, — объявил он. Мы приготовились пуститься в путь. Я посмотрела на него — он в мою сторону не глядел.

Горианин. Мужчина. Не то чтобы он осмеливался быть мужчиной. Нет, он им просто был — и все.

— Внимание! — скомандовал воин. — Выступаем!

Подняв руку, точно собираясь подать сигнал, он держал ее над своим бедром.

Мы напряженно ждали.

Как ни странно, хоть я и землянка, но этот мир, мир мужчин, сильных, как ларлы, чувства противления во мне не порождал. Вот такими они мне и нравились — величавыми, гордящимися своей властью. Казалось, я — неотъемлемая часть их мира. Лишь в мире настоящих мужчин могут существовать настоящие женщины.

Запястье стянуто кольцом, с него свисает цепь.

Конвоир резко хлопнул ладонью по своему правому бедру. Мы, рабыни, тронулись в путь, с левой ноги, чтобы шагать в такт.

Мы — собственность.

Мужчина пропустил нас вперед — он пойдет замыкающим, будет охранять. Проходя мимо него, я вдруг почувствовала дрожь в коленях. Попыталась коснуться его плечом, но он грубо отшвырнул меня в сторону. Не хочет, чтобы я к нему прикасалась. И я, и остальные должны подождать — может, потом он позволит нам ласкать его.

У меня из глаз брызнули слезы. Я хотела коснуться его, а он не позволил! Такова его воля, воля мужчины. Он решает.

— Хар-та! — скомандовал он. — Быстрее!

Лена, первая в ряду, прибавила шагу.

Вдруг стало страшно. Моя воля не значит буквально ничего! Со мной могут сделать что угодно! Охранник даже коснуться его не позволил. Если я не могу удовлетворить мужское сладострастие — я бессильна. А я даже попытаться без разрешения не смею. От этих мыслей мурашки поползли по спине.

Торопливо шагая, я подняла глаза к усыпанному звездами небу Гора. Я, землянка, марширую в ряду закованных в цепи рабынь под плывущими в небесах тремя лунами на планете варваров.

— Хар-та! — прокричал воин. Снова Лена прибавила шагу.

Мы как раз выходили из лагеря — вброд через ручей. Щиколотки сковало холодом. Вот вода уже по икры, вот — выше колена, вот плещется вокруг бедер. Мы подняли цепь, чтобы не замочить ее.

— Хар-та! — послышалось опять.

Мы припустили что было мочи. Хозяин приказал — значит, нечего терять время.

Вот и отмель. Я осторожно ступаю по камешкам. Цепь тянет вперед. Над головой — немыслимые три луны. Я — рабыня.

— Хар-та! — слышится нетерпеливый окрик. — Хар-та!

И снова цепь тянет вперед. Спотыкаясь, я спешу вслед за остальными.

Куда меня ведут? К кому в рабство? Не знаю. Знаю только, что порабощена. Полностью и без остатка.

Глава 6. ТАБУЧИЙ БРОД

Хозяин протянул мне чашу. Стоя на коленях, я наполнила ее суловой пагой, прижалась к краю губами и протянула чашу ему. Глаза мои сверкали, я едва не опьянела от одного запаха напитка.

Я протянула ему чашу.

Хорошо очищенная суловая пага прозрачна как слеза, хотя сам сул желтый. Изготавливают ее из клубней сула — основной сельскохозяйственной культуры Гора. Здесь, в селении Табу-чий Брод, где нас принимал глава касты Турнус, находился винокуренный заводик — сложное переплетение баков и труб.

— Хороша! — похвалил, потягивая пагу, хозяин. Пага почти безвкусна, и судят о ней лишь по ее крепости. Много ее не выпьешь. Накануне вечером один из мужчин, запрокинув мне голову, налил мне полный рот паги и заставил проглотить. В одно мгновение в глазах потемнело, я потеряла сознание. Проснулась лишь утром, разбитая, несчастная, на цепи, как и остальные. Голова раскалывалась от боли.

— Вина, рабыня! — крикнула, протягивая чашу, Марла.