Расшифрованный Пастернак. Тайны великого романа «Доктор Живаго»

А вот высказывание аппаратчика Дорхимзавода т. Молокова, который в беседе с товарищами заявил: «Когда я узнал из «Литературной газеты» об унизительном и мерзком поступке Пастернака, у меня не было слов, которыми бы я мог выразить свое возмущение. Это поступок растленного и разложившегося человека, который оклеветал народ, выкормивший его. Пастернак достоин самого сурового наказания, он хуже, чем враг. Это гнойник, а гнойники рвут с корнем. Я одобряю постановление президиума правления Союза писателей СССР о лишении Пастернака звания советского писателя и считаю, что его надо судить за клевету».

Начальник участка цеха автозавода им. Лихачева т. Миронов сказал: «Просто не укладывается в голове, чтобы на 41-м году советской власти нашелся такой подлый человек, который ест наш хлеб, живет в лучших условиях и совершает подлость в отношении своего народа. Я приветствую постановление президиума Союза писателей». Молодая прядильщица фабрики им. Фрунзе, комсомолка Валя Бобракова заявила: «Решение президиума Союза писателей об исключении Пастернака из членов Союза советских писателей правильное, и мы, рабочая молодежь, его горячо одобряем. Стихи Пастернака знают немногие, а те, кто их читал, мало в них что понял. Он писал для людей, которые выродились в нашей стране, а для нас - его идеи чужды. Мы от всего сердца говорим: «Сорняк - с поля вон!»»

31 октября 1958 г. в Доме кино состоялось общее собрание писателей Москвы, посвященное исключению Б. Л. Пастернака из Союза писателей. Председательствующий С. С. Смирнов предложил обратиться к правительству с просьбой о лишении Пастернака советского гражданства. На собрании выступали Л. Ошанин, А. Безыменский, А. Софронов, С. Антонов, С. Баруздин, Л. Мартынов, Б. Слуцкий, В. Солоухин, Б. Полевой и др. Выступающие не скупились на сильные выражения: «подлая фигура» (В. Перцов), «поганый роман» (А. Безыменский), «вон из нашей страны!» (А. Софронов), «литературный Власов» (Б. Полевой).

Отказа от премии не заметили на торжественном пленуме ЦК комсомола, где его секретарь В. Е. Семичастный сопоставлял Пастернака со свиньей и пожелал, чтобы его отъезд за границу освежил воздух. Не заметили этого и на общемосковском собрании писателей, которое состоялось 31 октября и которое, единодушно одобрив решение секретариата об исключении Пастернака из Союза писателей, обратилось к Президиуму Верховного Совета с просьбой о лишении его гражданства и высылке. Никто не упомянул об этом на последовавших за тем страницах газет, залитых «гневом народа», возмущенного предательством отщепенца, продавшегося за тридцать сребреников.

Высылка за границу обсуждалась с Поликарповым в ЦК. Пастернак болезненно воспринял отказ Зинаиды Николаевны, которая сказала, что не может покинуть родину, и Лени, не захотевшего разлучаться с матерью.

Чтобы не оставлять заложников, он письменно должен был просить разрешение на выезд Ольги Ивинской с детьми. Он спрашивал меня, согласна ли я поехать с ним вместе, и обрадовался моей готовности сопровождать его, куда бы его ни послали. Высылка ожидалась со дня на день.

За границей поднялась широкая волна защиты. Плохо представляя себе позицию Союза писателей, к нему с просьбой вступиться за Пастернака и спасти его от нападок обратился ПЕН-клуб, возглавляемый Андре Шамсоном. Одновременно «Союз писателей в защиту Истины» выступил с открытым обвинением советских писателей в предательстве благородных традиций русской литературы. Коллективные письма прислали писатели Австрии, Дании и Нью-Йорка, отдельные - Джон Стейнбек, Грэм Грин, Олдос Хаксли, Сомерсет Моэм.

Доклад первого секретаря ЦК ВЛКСМ В.Е. Семичастного на Пленуме ЦК ВЛКСМ 29 октября 1958 г, в котором, в частности, говорилось: «... Если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал. Он нагадил там, где ел, нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит. А почему бы этому внутреннему эмигранту не изведать воздуха капиталистического. Пусть он стал бы действительным эмигрантом и пусть бы отправился в свой капиталистический рай. Я уверен, что и общественность, и правительство никаких препятствий ему бы не чинили, а, наоборот, считали бы, что этот его уход из нашей среды освежил бы воздух».

Ольга Ивинская вспоминала, как Пастернак отреагировал на «милую» речь комсомольского секретаря, в сравнении с которым какой-нибудь Александр Косарев, комсомольский вожак сталинской эпохи, сгоревший во время Великой чистки, показался бы приятным и интеллигентным человеком: «Б. Л. прочитал милые эти высказывания на следующий день в «Комсомольской правде». И тут на короткое время встал перед нами вопрос - а не ехать ли, раз гонят, впрямь? Первой высказалась Ира:

- Надо поехать, - заявила она храбро, - можно поехать!

- Может быть, может быть, - поддержал ее Б. Л., - а вас я потом через Неру вытребую. - В то время до нас дошли слухи, будто Неру заявил о своей готовности предоставить политическое убежище Пастернаку.

- А может быть, давай уедем? - вдруг предложил он мне. И сел за письмо правительству.