Разбойник и Мишка (рассказы)

Ткачук со своей упряжкой пришёл в роту тоже ночью и сразу же выкопал в траншее для каждой собаки нишу. Они залезли туда и сидели, как в норах: надёжное укрытие от снарядов. После этого Ткачук прикорнул немного, а когда рассвело, стал обозревать местность: нет-нет да и выглянет из траншеи и посмотрит то в тыл, а то в сторону противника. Подошёл к нему санинструктор старшина Вилков и строго предупредил:

- Товарищ ефрейтор, чего голову выставляете? Подсекут снайперы.

- Местность изучаю, товарищ старшина, путь эвакуации и систему огня противника.

- Ишь ты, систему огня... - усмехнулся старшина. - Всё равно днём никуда не сунешься. Как трахнет снарядом или миной, так всю твою собачью систему в пух и прах разнесёт.

Старшина Вилков был опытным санинструктором, но собачьей упряжкой пренебрегал. Он даже командиру роты сказал:

"И зачем только нам собак прислали? Псиной воняет, а как залают демаскировать будут. Без них обходились..."

А командир роты капитан Тихомиров уклончиво ответил:

"Пусть их. Может, пригодятся".

Часов в двенадцать дня к санитару-вожаку подбежал посыльный и тихо, но тревожно сказал:

- Ефрейтор Ткачук, к старшине в землянку. Живо!

Пригибаясь, Ткачук побежал по траншее. В землянке на носилках лежал капитан Тихомиров. Гимнастёрка в крови, грудь забинтована. Лицо бледное, нос заострился. Дышал тяжело, с хрипами. Глаза закрыты.

Заместитель командира роты старший лейтенант Костерин сказал Ткачуку:

- Товарищ ефрейтор, капитан ранен тяжело - в грудь. Дотемна ждать нельзя. Нужна срочная операция. Может, вывезете его на своей самоходке до санвзвода?

- Попробую, - ответил Ткачук и подумал: "Всё как на ладони видно. Трудно будет проскочить..."

Старший лейтенант угадал сомнения ефрейтора:

- Не бойтесь. Вас прикроют огнём наши пулемётчики и батареи. Я договорился с комбатом по телефону.

В это время огонь противника стал затихать. Наступали обеденные часы. "Это хорошо, - подумал Ткачук, - вот я, может, и проскочу, пока они обедают..."

Старшина Вилков взглянул на собак с досадой:

- Эх, пеструшки... Демаскировать будут.

- Не беспокойтесь, товарищ старшина, я их замаскирую, - сказал Ткачук.

Сзади к раме тележки был привьючен мешок, сапёрная лопата, топор и брезентовое ведро. Ткачук достал из мешка маскхалатики и одел в них собак. Все собаки стали серо-буро-зелёными, под цвет местности. И на себя Ткачук накинул халат такого же цвета.

Старшина Вилков остался доволен:

- Вот это, я понимаю, порядок.

Старшина заметил на ефрейторе две сумки: санитарная висела на правом плече - так положено, а вот на левом висела какая-то другая сумка. Что за новость? Старшина не мог стерпеть такого непорядка:

- Товарищ ефрейтор, что это? Лишний груз. Снимите.

- Нельзя снимать, товарищ старшина, тут у меня инструменты и запасы: ножик, шило, дратва и ремни. А ну как что-нибудь в пути приключится?

- Ну ладно. Давайте скорей.

Командира роты положили на тележку головой вперёд и, покрыв одеялом, привязали к раме - как бы в пути не выпал. Везти придётся без дорог.

Старшина Вилков выглянул из траншеи и, показывая рукой, сказал санитару:

- Держись во-он тех ориентиров... Смотри, кустик, снопы, канавка. Они бинтами обозначены. На полпути в воронке санитар сидит. В случае чего, поможет. Ну, давай.

Ткачук вылез из траншеи. В маскхалате ползти было трудно. Да и сумки мешали. А тут ещё противогаз и автомат. Всё это тянет, давит и мешает ползти быстрее. Отполз от окопа метров пятьдесят. Спокойно. Противник, видимо, не замечает его.

Ткачук обернулся и свистнул. Солдаты подняли на руках тележку с раненым и поставили её около траншеи. Собаки выпрыгнули из траншеи и побежали к хозяину. В это время раздался сильный треск пулемётов. Это открыли стрельбу наши пулемётчики, чтобы на себя отвлечь внимание противника.

Когда упряжка собак достигла своего вожатого, Ткачук, не поднимаясь с земли, взмахнул рукой и приглушённо крикнул: "Вперёд!" Собаки полной рысью промчались мимо хозяина. Ткачук вскочил и, пригибаясь, побежал вслед за упряжкой. Вероятно, немецкий наблюдатель заметил Ткачука и его упряжку. Вон справа упала мина и крякнула взрывом. Вслед за ней слева разорвалась вторая. "В вилку берут", - подумал Ткачук.

Ткачук заметил впереди серую кучу. На ней белеется обрывок бинта ориентир. Там же рядом, кажется, ровик. Ткачук догнал упряжку и, упав в ровик, крикнул: "Ложись!" Собаки легли и уткнули головы в землю. Все они, кроме Разливая, дрожали, а Бобик нервно, с визгом залаял. "Тихо!" приказал Ткачук, и Бобик умолк.

Ткачук тяжело дышал. Сердце колотилось сильно, и его удары отдавались в висках.

Серая куча оказалась прошлогодними снопами. Ткачук пополз к ним, подав команду своей упряжке: "Ползи... ползи..." Собаки поползли вслед за хозяином и медленно потянули за собой тележку. Около снопов прижались к хозяину. Снопы побурели и пахли плесенью. "Не успели убрать..." - с горечью подумал Ткачук.

Раненый капитан глухо стонал, но в сознание не приходил. "Здесь мы хорошо скрылись, - думал Ткачук, - но долго нельзя задерживаться на месте. Противник пристреляет и эту точку..."