Разоблачение

— Отвечали ли вы как-нибудь непосредственно на ее нападение?

— Ну, один раз я ее оттолкнул, она по инерции подалась назад и, зацепившись за столик, упала.

— Вы говорите это так, будто толчок был произведен в состоянии самообороны.

— А так оно и было! Она стала рвать на мне рубашку, и мне вовсе не хотелось, чтобы жена дома обратила внимание на оторванные пуговицы. Вот я и оттолкнул Джонсон.

— Предпринимали ли вы что-нибудь, чего нельзя отнести к самозащите?

— Нет.

— Ударили ли вы ее хоть раз?

— Нет.

— Вы уверены в этом?

— Да.

— Хорошо. И что было после?

— Она бросила в меня стакан. Правда, к тому времени я был уже почти полностью одет. Я тогда как раз подошел к окну, чтобы взять свой радиотелефон, а потом вышел…

— Прошу прощения: вы взяли ваш телефон? Какой телефон?

— Портативный радиотелефон. — Сандерс вынул из кармана телефон и показал адвокату. — Все сотрудники нашей фирмы носят с собой такие, потому что мы их и производим. Я как раз звонил из ее кабинета, когда она начала меня целовать…

— То есть в ту минуту, когда она начала вас целовать, вы с кем-то разговаривали?

— Да.

— С кем вы разговаривали?

— С автоответчиком.

— А-а-а… — Фернандес была явно разочарована. — Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, я подобрал телефон и вылетел оттуда. А она кричала мне вдогонку, что я не смею так с ней поступать, и что она меня убьет.

— Что вы ей отвечали?

— Ничего. Я просто ушел.

— И в котором часу это было?

— Приблизительно без пятнадцати семь.

— Кто-нибудь видел, как вы уходили?

— Да, уборщица.

— Вы, случайно, не знаете ее имени?

— Нет.

— Видели ее раньше?

— Нет.

— Как вы думаете, она числится работником вашей компании?

— На ней был надет фирменный халат. Это, знаете ли, контора, которая по найму занимается уборкой наших кабинетов.

— Угу. И что дальше?

— Я поехал домой, — пожал плечами Сандерс.

— Вы рассказали жене о случившемся инциденте?

— Нет.

— А вообще рассказывали кому-нибудь?

— Нет, никому.

— А почему?

— Ну… Я думаю, что происшедшее меня слишком шокировало.

Фернандес замолчала и просмотрела свои записи.

— Так. Вы сказали, что подверглись сексуальному преследованию. И вы описали весьма недвусмысленную увертюру, предпринятую этой женщиной. А поскольку она ваш начальник, то я полагаю, что вы понимали, как рискованно отвергать ее притязания?

— Ну… Конечно, я был этим озабочен, но разве я не имею права отвергнуть ее? Что, не так?

— Конечно, вы имеете такое право. Я спрашиваю вас, о чем вы при этом думали?

— Я был очень расстроен.

— Настолько, что не захотели поделиться с кем-нибудь вашими впечатлениями? Вам не хотелось посоветоваться с коллегами? С другом? С кем-нибудь из членов семьи, например, с братом? Хоть с кем-нибудь?

— Нет, это мне даже не пришло в голову. Я понятия не имел, как нужно поступать в таких случаях, — думаю, я был в шоке. Я просто хотел, чтобы все на этом закончилось. Мне хотелось думать, будто этого никогда не было.

— Вы делали какие-либо записи в связи с этим событием?

— Нет.

— Ладно. Дальше, вы упомянули, что ничего не сказали жене; следует ли это понимать так, что вы скрыли от шее происшедшее?

Сандерс подумал.

— Да.

— Много ли у вас от нее секретов?

— Нет. Но в этом случае, учитывая, что в инциденте была замешана моя прежняя любовница, вряд ли жена отнеслась бы ко всему с пониманием, мне не хотелось все ней объяснять.

— Есть ли у вас другие связи на стороне?

— Вчера тоже не было связи!

— Я задала общий вопрос относительно вашей семейной жизни.

— Нет. У меня никогда не было связей на стороне.

— Хорошо. Я бы посоветовала вам все рассказать жене. Откройтесь ей целиком и полностью. Я могу вам гарантировать, что ей рано или поздно станет все известно — если не известно уже сейчас. Как бы трудно это ни было, лучшая возможность сохранить ваши добрые отношения — это абсолютная честность по отношению к жене.

— Ладно.

— Так, теперь вернемся к прошлому вечеру. Что было дальше?

— Мередит Джонсон позвонила ко мне домой и поговорила с моей женой.

Брови Фернандес поползли вверх.

— Даже так? Вы ожидали, что подобное может произойти?

— Господи, конечно нет! Я испугался до чертиков. Но она разговаривала вполне дружелюбно и звонила только для того, чтобы сказать, что утреннее совещание переносится на восемь тридцать. Сегодняшнее совещание.

— Я поняла.

— Но, придя сегодня на работу, я узнал, что на самом деле совещание было перенесено ровно на восемь.

— То есть вы опоздали, вам влетело — и так далее?

— Да.

— И вы полагаете, что это была ловушка?

— Да.

Фернандес посмотрела на часы.

— Боюсь, что у меня выходит время. Быстро введите меня в курс того, что произошло сегодня утром, если можно.

Не упоминая о «Конли-Уайт», Сандерс вкратце описал утренние события и унижение, через которое ему пришлось пройти; рассказал о неприятном разговоре с Мередит, о беседе с Филом Блэкберном, о предложении перевести его на другое место работы, о том, что такой перевод значит для него потерю льгот при возможном акционировании, и о своем решении искать помощи.

Фернандес исправно все записала, почти не задавая вопросов. Наконец она отодвинула желтый блокнот в сторону.