Redrum 2016

Дядя Саша отошел, взял лопату из рук мальчика. Димка сел к нему спиной, глядя в лес и слушая, как лопата ударяется о землю. Неужели зароет Ромку, как собаку, подумал он, чувствуя, как в груди что-то колет на вдохе. Димка вспомнил, как в школе они столпились в кучу у двери кабинета, где их заперли, когда прозвучала тревога, слушали, что происходит за дверью, вспомнил, как они пахли все вместе. Потом всех одноклассников забрали родители, а за Димкой пришел Ромка. Теперь его нет.

Теперь никого нет. Всех сожрали Пустые. Их глаза видно в темноте.

И только теперь до него дошло: тревога случилась, когда они были в школе. Пустые — не только ночью.

Открытие было простым и очень обидным. Вранье, вечно вранье. Папа в командировке надолго. Завтра придем посмотреть, как ты играешь. Пустые не ходят днем. Солнышко отведет беду.

Одно вранье.

Пусть тогда и меня убьют, решил Димка. Все равно. А дядя Саша пусть зароет меня рядом с Ромкой.

Он провел рукой по темным волосам.

— Дядь Саш.

— Что, Дим?

— А кто тебя защищает?

Димка смотрел в лес, слушая, как лопата ударяется о землю.

Ответа он не дождался.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Днем похолодало еще сильнее. Пошел дождь.

Димка смотрел на небольшой холмик земли, на который падали тяжелые капли. Хотелось расплакаться, но слез не было. По щекам стекал дождь, а Димке было все равно. Он молчал, глядя на могилу Ромки. В голове было пусто, лишь изредка сквозь боль возникали какие-то обрывки мыслей. Иногда в грудь как будто впивались иглы. Димка задерживал дыхание, потом осторожно выдыхал, — тогда иголки в груди кололи не так больно.

Школа, видеоигры, футбол, плакаты с Рэнди Ортоном на стене, любимые книжки — остались в какой-то другой жизни. Димка-В-Лесу понятия не имел, зачем все это нужно. Он задумался о том, сожрали тени Рэнди Ортона или нет. Ему стало смешно.

Дядя Саша хмуро смотрел на мальчика, но ничего не говорил. Он ходил злой все время, пока шел дождь.

Кеды Димкины промокли, ноги чуть не до колен забрызгало грязью. Он посмотрел на свои руки. Между пальцами стекала вода, они дрожали. «Зачем выходить из леса?» — спросил Димка у дрожащих пальцев. Зачем, если я здесь стал другим?

Ему казалось, что его тоже начали жрать, что от Димки-До-Вторжения не осталось ничего, кроме тела. Но у Димки-В-Лесу дрожали руки, кололо в груди на вдохе. Димка-До-Вторжения ничего подобного не чувствовал. Он, тот, кто он сейчас, — никому не нужен.

Димка вспомнил, как они с братом убегали из города. Как Пустые смотрели им вслед, как шли за ними. Он не видел их, но знал, что они рядом. «Дим, это дядя Саша», — в голосе Ромки звучала гордость тем, что он знает дядю Сашу. «Он поможет, он умеет…». Он убьет тебя, Ромка. Вот и вся помощь.

Молитва звучит так: «Солнышко, солнышко, дай день, дай воды да хлеба, заступник лес да святой огонь, схорони от пустых, от черных, от глаз во тьме». Это Ромка научил, они как-то ночью еще до вторжения ее читали. Было страшно, жутко — не так, как в лесу ночью, а как-то по-веселому жутко. Только что это за молитва, от которой жуть берет?

Солнышко.

Да бред это собачий. Вранье. Нет и не было никакого солнышка.

Есть только дождь и дрожащие пальцы.

Минуту спустя Димка понял, что улыбается.

Ему это все надоело. Он развернулся и встретился взглядом с дядей Сашей. На мгновение Димку обожгло надеждой на то, что тот, увидев в его карих глазах пустоту, всадит ему нож в грудь, туда, где и так колет. И все это кончится. Дядя Саша только кивнул в ответ.

— Все в порядке?

— Все в порядке, — эхом отозвался Димка, чувствуя, как дергается левый глаз.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Дождь кончился.

Дядя Саша снял с Димки промокшую куртку, закутал мальчика в одеяло. Спустя полминуты до Димки дошло, что это за одеяло. Он хотел сбросить его, но в нем было тепло, а Димке уже осточертел холод. Ромка был накрыт не той стороной, которой я касаюсь одеяла, решил он. Его передернуло. То ли от холода, то ли от собственного лицемерия.

— Костер не разжечь. Плохо.

Димка кивнул.

— Ты сегодня ничего не ел.

Димка кивнул.

— Надо поесть.

— Не хочу.

— Надо. Рому помянуть.

Это Димке не понравилось. Он нахмурился, но взял протянутый кусок хлеба и начал медленно его жевать. Эта поляна, этот холмик, овраг, куда он утром мочился, озеро — все это казалось Димке невыносимым.

— Надо идти, дядь Саш.

— Дима. Сегодня надо побыть здесь.

Димка воспринял это спокойно. Только дрожь стала сильнее.

— Рома тут будет еще три дня. Он нам нужен, без него я не смогу тебя защитить. Надо, чтобы солнышко тебя узнало. Дима. Послушай меня, Дима. Дима!

Из рук выпал недоеденный хлеб.

«Да что со мной?» — удивился Димка. На мгновение он словно увидел себя со стороны, — маленький, дрожащий мальчишка, зрачки которого до предела сужены. Надо идти, вроде бы сказал дядя Саша. А, может, и не сказал, но Димка понял: надо.

К озеру он шел спокойно.

Мне плевать, думал он. И это было правдой.

— Не сюда, — услышал он. — Левее, там, где песок.