Регулюм

Возвращение на Землю после многочасовой прогулки по планетам Солнечной системы ничем не отличалось от старта в космос. Дима включил хаб-генератор, встроенный в скафандр, и они оказались в особой камере базы Равновесия, располагавшейся глубоко под землей. Камера имела форму куба с трехметровыми гранями, в пол ее был вделан отливающий фиолетовым блеском черный диск, а в потолке пряталась воронка из такого же материала. На вопрос Панова: что это такое? – Дима ответил: сдвиговая защита, и Стас требовать дальнейших объяснений не стал. Он уже знал, что РА-квистор весь был защищен от возможных изменений реальности, имея «сбросовые карманы». Правда, что эти «карманы» представляют собой не подземные выработки, а аварийные варианты реальности Стас узнал позже. А поскольку аппаратура и устройства, которыми пользовались работники Равновесия, превосходили все, что создали люди, Станислав не удержался от вопроса:

– Почему так отличаются уровни техники – вашей и нашей? Ведь наши ученые еще даже не открыли принцип действия хаб-генераторов.

– «Наши-ваши», – улыбнулся Дмитрий. – Все они «наши». Дело в том, что техника, которой мы пользуемся, оставлена нам в наследство первыми равновесниками Регулюма. Но есть и такие аппараты, которые созданы нашими же современниками и которые, к сожалению, остались в «хрономогилах», недоступных людям основного потока реальности. Зато доступны нам.

– Что такое «хрономогилы»?

– Петлевые варианты бытия, возникающие в результате вмешательства упырей РК. Ты не представляешь, сколько прекрасных изобретений и открытий загублено «волчицами» из-за их негативной коррекции реальности.

Стас хотел спросить: а в результате вашего воздействия разве не происходит то же самое? – но удержался. Вспомнил Дарью.

– НЛО случайно не ваших рук дело?

– Наших, – улыбнулся Дима. – По сути, это результаты нечистой коррекции реальности, такое случается и у нас, и у «волчиц», и у тех, кто был до нас.

– А нельзя нам спуститься в прошлое?

– Нет, – покачал головой Дима, первым снявший скафандр. – Любое наше появление там чревато нерасчетным изменением Регулюма.

– Даже если мы просто посмотрим на людей?

– Мы все равно нарушим тонкие связи Регулюма. Однажды один из наших активников… – это оперативники, имеющие право активно воздействовать на реальность, – допустил оплошность – позвонил по телефону своей бывшей приятельнице, и в результате «волчицы» РК перестали носить форму.

Стас засмеялся.

– Разве это плохо?

– Очень плохо, – серьезно кивнул Дима. – Так гораздо труднее работать, вычислять слежку и статистику перемещений «волчиц».

– Но они же сейчас все носят одинаковые костюмы, чем это не форма?

– Нам пришлось разрабатывать очень сложный тренд, чтобы нейтрализовать ошибку активника. Так что в прошлое без особой подготовки вторгаться нельзя. Даже в «хрономогилы». Опасно для жизни. Разве что абсолютники могут туда спускаться без особых проблем. Весь Регулюм, по сути, держится на них.

Они вышли из камеры, поднялись в зал отдыха базы, имеющий небольшой сад, в котором практически никто никогда не отдыхал, все сотрудники Равновесия почему-то предпочитали гулять на поверхности земли.

– Зачем тебе в прошлое? – полюбопытствовал Дима, посмотрев на мрачное лицо Панова. – Что ты хочешь изменить?

– Я хочу найти свою девушку, – глухо ответил Стас.

ПОДИ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА

Вокруг вились струи дыма, сквозь которые изредка пробивались языки пламени, откуда-то снизу доносился неистовый шипящий треск, будто там на раскаленную жаровню выливали тонны воды, а Вадим опускался сквозь дым и пламя, как семечко одуванчика, и покорно ждал встречи с жаровней, не в силах даже пошевелиться. Наконец падение прекратилось, он достиг дна, ноги и руки пронзила странная боль, словно их пробили насквозь гвоздями, и тотчас же откуда-то сверху, с недостижимых высот, донесся мягкий, успокаивающий женский голос:

– Тише, тише, герой, все хорошо, сейчас все пройдет.

Дым перед глазами стал рассеиваться, сквозь синевато-сизую мглу проступили очертания прекрасного девичьего лица: удлиненный овал, огромные, слегка раскосые глаза, брови вразлет, тонкий нос, пухлые губы.

– Красивая… – прошептал он, не чувствуя собственных губ.

Послышался смех, женские голоса, чья-то теплая рука вытерла тампоном пот со лба, прошлась по груди, и Вадим окончательно пришел в себя, начиная осознавать, что лежит на твердом ложе с пристегнутыми к нему запястьями и лодыжками. В тех местах, где тела касались кожано-металлические скобы, покалывало, руки и ноги онемели, и Вадим их почти не чувствовал.

– Снимите, – прошептал он, ища глазами девушку с прекрасным лицом феи.

– А вести себя хорошо обещаешь? – раздался тот же голос. – Не будешь драться, герой?

– Не буду…

С отчетливым металлическим лязгом скобы отскочили, освобождая онемевшие руки и ноги, но прошло немало времени, прежде чем Вадим начал ощущать пульсацию крови в кончиках пальцев. Приподнялся с трудом и сел, узнавая «хирургический стол», который на самом деле оказался специальной медицинской кроватью – клинитроном.