Реки не умирают. Возраст земли

Он в нескольких словах подвел итоги дня, напомнил, что надо делать завтра, и на этом закрыл планерку, смущенный дерзким поведением Кузнецовой.

Возвращались домой втроем — Саша, Олег и Клара (ей было по пути с Каменицкими). Но как ни пыталась Саша завязать какой-нибудь разговор, — то о  с у б ч и к а х, которые вели себя на стройке как чрезвычайные послы, аккредитованные в Молодогорске, то о вечере бальных танцев в Доме культуры, — ее никто не поддерживал.

— Вы идите, а я забегу в магазин за хлебом, — сказала Саша и набавила шаг.

Когда же она вышла из магазина, ни Клары, ни Олега на улице не оказалось. Она была довольна, что ловко оставила их вдвоем: легче помириться без свидетелей. Но вскоре увидела впереди одного Олега.

— А где Клара? — спросила она, догнав его.

— Почем я знаю.

— Эх ты! Тебе бы только покрикивать на людей. Неужели ты не видишь, как бедная Клара старается ради тебя?

Олег приостановился.

— Знаешь что, ты слишком много на себя берешь. Не лезь не в свои дела! Противная девчонка!

— Ну хорошо, хорошо, ты еще пожалеешь, но будет поздно.

— Да иди ты к черту! — Олег круто повернулся и зашагал к трамвайной остановке.

Незавидная должность — прораб, хотя тебя и именуют для пущей важности главной фигурой на строительстве. На прорабах каждый день все срывают зло: и начальник жилстроя, и главный инженер, и сам управляющий трестом. А стоит тебе под горячую руку повысить голос на бригадиров, так ты в глазах рабочих первый грубиян. Да этой «главной фигуре» достается, как пешке, ото всех. Вот Павла Прокофьевна сразу это поняла. Ну что в сравнении с ней девчонки из бригады Клары? Нет-нет, надо быть построже с ними, держаться на определенном расстоянии. Он до сих пор все панибратствует по старой привычке, хотя Метелевой и понравилось, что молодежь запросто обращается с начальником участка, многие по-свойски называют его Олешей. На прошлой неделе, оставив за себя прораба Никонова, он долго водил Павлу Прокофьевну по объектам металлургического комбината. Правда, она больше интересовалась жилищным строительством, и приходилось рассказывать о своем участке, особенно о бригаде Кузнецовой.

Осмотрев площадку новой батареи Коксохима, где начинались бетонные работы, Павла Прокофьевна устроилась на штабельке опалубочных досок.

— Вы, Олег Леонтьевич, покурите, я кое-что запишу, чтобы не забыть, — сказала она, достав из сумочки блокнот.

— Пожалуйста, пожалуйста, — учтиво согласился он и тоже присел рядом.

Он мог ждать сколько угодно, лишь бы она подольше не уходила со стройки.

Павла Прокофьевна была одета очень просто: темно-синяя юбка-миди (дань возрасту!) и такого же цвета короткий приталенный жакет. Положив ногу на ногу, — так удобнее писать — она склонилась над своим блокнотом и не обращала на него ни малейшего внимания. Прядка темных волос упала на висок, оттенив ее строгий профиль: высокий белый лоб, прямой нос, чуть вздернутая губка. Под глазами у нее проступали те первые, слабые морщинки, которые не только не портят женщину, но придают ей особенную прелесть. И вообще она принадлежала к довольно редкому типу женщин, что со школьных лет нравился ему, Олегу.

Он посматривал и на ее в меру полные ноги, туго обтянутые ажурными чулками. Однако тут же подумал, что она может перехватить его взгляд и застичь, что называется, на месте преступления. И действительно, Павла вдруг живо повернулась к нему лицом, застав его врасплох. Они встретились глазами, и Павла Прокофьевна улыбнулась, поняв, что он все время наблюдал за ней. То было невинное мимолетное кокетство, а он уже был на седьмом небе.

— Теперь пойдем смотреть ваш дом, Олег Леонтьевич.

Ему хотелось побыть еще немного с ней, да ничего не поделаешь, придется вести Павлу Прокофьевну в «женский монастырь». По пути на западную окраину города, где возводился целый микрорайон, он уже охотно рассказывал о своих делах, невольно смягчая строительную прозу.

Перед самой площадкой жилстроя была вырыта длинная траншея. Олег в нерешительности остановился.

— Давайте лучше обойдем, тут всего полкилометра, не больше.

Павла оглядела неожиданное препятствие, задорно качнула головой, отчего прядка волос опять косо перечеркнула ее высокий лоб.

— Нуте-ка, держите мою сумку, Олег Леонтьевич.

— Нет-нет, вы и не пытайтесь прыгать!

— А как же, бывало, в молодости?

Он не нашелся, что сказать: напоминание о ее прошедшей молодости резануло слух, — будто уж, в самом деле, была, серьезная разница между ними.

— Да возьмите же сумку, наконец.

— Тогда я буду страховать вас. — Он пружинисто перепрыгнул через траншею и приготовился помочь.

Павла выбрала местечко поудобнее, где меньше глины, отступила назад, оценивающе глянула на расстояние до рва, помедлила несколько секунд и озорно кинулась вперёд. Уже перепрыгнув, она все-таки увязла в рыхлой глине, потеряла равновесие и по инерции упала на колени, — так, что юбка-вздернулась до потайных замочков на чулках. Олег немедленно помог ей встать, но отпустил не сразу. Он даже придумал для себя, что это она сама припала к нему на какой-то миг.