Реквием опадающих листьев

На его лице ничего не изменилось, только желтые звериные глаза вспыхнули и погасли.

— Ты любишь его? — обманчиво мягким голосом продолжил он допрос.

— Люблю? — Она нервно засмеялась. — Нет. Наверное, нет.

— Хорошо, — улыбнулся тот.

Девушка отвела взгляд. Она помнила его улыбку — та походила на волчий оскал — пугающая, прекрасная и опасная. Бесс сложила на коленях ладони вместе.

Ей было двенадцать, когда снежной зимой он подошел к ней на детской площадке. Девочка кружилась на карусели, мальчишки раскрутили ее сильно-сильно, и она сидела, запрокинув голову назад, и смотрела на то, как в небе кружатся снежинки. Те падали на губы, Бесс жадно слизывала их, ее черные длинные волосы развевались на ветру.

А он остановил карусель, подал ей руку и сказал:

— Мне многому предстоит тебя научить.

Она совсем не испугалась, у нее не возникло желания убежать от него, как и не возникло мысли спросить, кто он такой. Все это словно не имело никакого значения.

Спросила лишь:

— Как тебя зовут?

— Ювелир, — ответил тот.

— Просто Ювелир, и все? — удивилась девочка.

— Именно так.

Чуть позже она сказала ему, что станет звать его Велли. Он позволил.

А до того, забрав девочку с площадки, привел в квартиру на Швецова, где сейчас жили его кореша и куда она частенько ездила. На ее наивный вопрос: «Мы будем пить чай?» — седовласый мужчина ответил:

— Чай — это скучно. Мы будем пить грех.

В то время ей уже было известно, что может произойти между мужчиной и женщиной. Отец, конечно, пытался объяснить на птичках, но еще до его первой попытки в подвале детского сада она с дружками нашла журналы сторожа и колоду карт. Лучшего пособия и придумать было невозможно.

Предложение раздеться ее не шокировало. Скорее показалось захватывающим, вызвало приятное волнение в животе и щекочущее тепло между ног. Ювелир разделся сам и, видя, что она не спускает завороженного взгляда с его восставшей плоти, пообещал:

— Это то единственное, девочка, что в этом мире примет твое сердце.

И он не солгал.

Машина остановилась возле желтой четырехэтажки, не въезжая во двор. Девушка спрыгнула на землю и, не дожидаясь своего спутника, двинулась к последнему, хорошо знакомому подъезду. Поднялась на последний этаж и остановилась в темноте возле дверей.

Ювелир впустил Лизу в квартиру. Тут стояла непривычная тишина: не играл блатняк, не доносилось грубоватых голосов и звона рюмок.

Бесс прошла в комнату, включила ночник и села на постель.

Мужчина приблизился, расстегивая ремень на брюках. Девушка следила за ловкими движениями его больших рук и ничего не чувствовала. Что-то было не так — в ней, точно в отлаженном механизме, произошла поломка. Обычно в их краткие встречи она сама остервенело стаскивала с него и с себя одежду, дрожа от возбуждения и нетерпения. А сейчас даже вид его внушительного члена не вызывал у нее никаких эмоций. Перед глазами возникла открытка со словом «Обернись». Она улыбнулась и вздрогнула, услышав:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Как летит время, — промолвил он, удерживая ее лицо в ладонях и направляя к губам свою плоть, — еще недавно ты…

«Могла отсасывать не нагибаясь», — мысленно продолжила за него Бесс и подняла глаза.

— Почему ты выбрал меня? В тот день на площадке было множество других девочек.

Она никогда не спрашивала у него. Ее это попросту не интересовало, а сейчас вдруг — во что бы то ни стало захотелось узнать.

Ювелир сильнее сжал ее голову.

— Ты особенная, моя особенная.

Бесс краем глаза увидела, как за окном что-то промелькнуло, и попросила:

— Занавесь окно.

Он подошел к нему, несколько секунд смотрел вниз, затем задернул штору. А девушка выключила ночник, чего прежде никогда не делала.

Ей хотелось закрыть глаза и открыть их где-нибудь в другом месте. Она ублажала главного мужчину своей жизни и сама все думала, думала о глупой открытке, о шелковистых бутонах роз, задохнувшихся в пыли.

Ни в одну из их близостей Ювелир не был с ней груб, являясь внимательным, терпеливым, снисходительным любовником. Но сегодня, не сумев пробудить ответную страсть, он с ожесточением брал ее снова и снова, как будто хотел наказать.

А когда довел до оргазма, кончил сам и просто молча вышел из спальни.

Бесс лежала на влажных простынях, глядя из тьмы на тонкую полоску света между занавеской и стеной. В носу до странного кололо, а под веками словно плавилось железо, обжигая глаза.

Отчего-то прежде она не замечала холодности и безразличия этого великолепного и могучего мужчины. Его отстраненность раньше ничуть не задевала. Ювелир уходил сам, а других выгоняла она.

Лишь одного не сумела оттолкнуть. Вильям оставался, крепко сжимал ее в объятиях после всех ласк, говорил, что она красивая. Или молчал, уткнувшись поцелуем в шею.

Девушка положила ладонь слева на грудь. Пару дней назад он сказал, что любит стук ее сердца. И оно остановилось на долгий-долгий, страшный миг. Тогда она не поняла, что значила та остановка, теперь же было слишком поздно. Ее мир рухнул, а она даже не заметила.