Репетитор

— Я хочу сказать, что колледжам прекрасно известна разница между школами. У Брэндона 1090 за SAT и средний балл 3,3 в школе Вест-Милла, а это значит, в Ивиз на него даже не посмотрят. У них в компьютерах наверняка есть специальная программа, которая просто автоматически отсеивает таких кандидатов.

— Ну есть же Амхерст или какой-нибудь другой колледж, — возразил Скотт.

— Амхерст? Скотт, проснись! Забудь об Амхерсте. И о Тринити-колледже тоже можешь забыть.

— Забыть?

— Да. Можешь больше не думать ни о Нью-Йоркском университете, ни о Университете Британской Колумбии. Ты даже можешь забыть об Университете Бостона. Ты что, еще не понял? Результаты SAT каждому американскому школьнику указывают на его место в этом мире. Семьдесят пять процентов означает, что нашего сына опережают сотни тысяч подростков. Может быть, даже миллионы. Хорошие колледжи легко заполнят классы, даже близко не подпустив Брэндона. И мы сами все испортили!

— Как?

— Как обычно — не заметили, что происходит вокруг.

— Но что мы могли сделать?

— Для начала, заставить его пересдать PSAT.

— PSAT?

Господи, Скотт, соображай быстрее!

— Ты что, не помнишь? Он сказал, что ему стало плохо и он ушел с тестирования через пять минут после начала.

— Все равно, я не понимаю…

— Он не писал тест, а значит, мы не получили никаких результатов. PSAT указывает, какими могут быть результаты SAT. Мы пропустили целый год.

— Какой год?

— Для подготовки. Может, даже в закрытой школе…

— Но мы же это обсуждали. Мы не хотели, чтобы Брэндон уезжал. Он тоже не хотел жить далеко от нас. И потом, мы же верим в качество обучения в общеобразовательных школах или нет?

— А мы верим в Брэндона? — парировала Линда. — Кроме того, ты сам сказал, что закрытую школу мы не можем себе позволить.

Пауза.

— Что будем делать?

— Не знаю. Для начала отправим его на курс подготовки к SAT.

— Может, ему просто не повезло?

— Я очень надеюсь, что так и было, но мы не можем успокаиваться. Послушай, я думаю, стоит проверить IQ Брэндона. Просто, чтобы знать, на что мы можем рассчитывать.

Скотт не ответил. Линда чувствовала — что-то внутри его, где-то глубоко на генетическом уровне, сопротивляется самой идее подобной проверки. «Том совсем другой», — эта мысль возникла в ее голове сама собой, Линда ничего не могла с собой поделать.

— Скотт, речь идет о будущем Брэндона. Кем он будет, когда станет взрослым, когда доживет до нашего возраста?

Молчание. Наконец Скотт заговорил:

— Значит, у Сэма девяносто девять процентов?

— Совершенно верно. Гарвард, Браун, Уильямс — все эти университеты будут стоять в очереди, лишь бы заполучить Сэма.

В этот момент Том вошел в офис. Увидев, что Скотт все еще говорит по телефону, брат приподнял брови и выразительно посмотрел на часы.

— Мне пора, — сказал Скотт в трубку.

В школе было много такого, что Руби не любила, но хуже всего была «Сумасшедшая Минутка».

— Отлично, — сказала мисс Фреленг, впуская учеников в класс. — Вот и настало время «Сумасшедшей Минутки».

Можно подумать, что это что-то приятное, как, например, поход в цирк или на пляж. Мисс Фреленг раздала задания, каждый получил лист бумаги с задачками на умножение.

— Приготовились… — Мисс Фреленг достала свой дурацкий секундомер. — Три, два, один… начали!

Руби посмотрела на задание. Первый вопрос: тридцать семь умножить на девяносто два. Иисус на костылях! Семь умножить на два будет… — Руби нравилось выражение «Иисус на костылях», хотя она не совсем понимала, что оно точно означает, — четырнадцать, пишем четыре и один в уме. Семь умножить на девять будет… пятьдесят шесть? Никак не вспомнить. Шестьдесят три! Точно! Плюс один — получается четыре. Оставляем место. Три умножить на два будет… Было еще дерьмо на палочке. Это выражение тоже нравилось Руби. Рука двигалась вдоль примеров, самостоятельно разбираясь с заданиями.

Восемь умножить на семь. Вот здесь как раз будет пятьдесят шесть. Пишем шесть, в уме… Костыль, он ведь немного похож на крест, а Иисус умер на кресте. Еще она не любила, когда, сидя в гостиной и листая альбомы по искусству, она внезапно открывала страницу с репродукцией распятия. Руби была готова поспорить на что угодно, что костыль означает «крест» или что раньше люди говорили «на кресте». И терновый венец. Она почувствовала, как кожу головы начало покалывать. А в это время ее рука продолжала писать. Шесть на девять получается пятьдесят…

— Класс, время вышло. Отложите карандаши.

Шесть. Пишем шесть, пять в уме.

— Все немедленно положили карандаши.

Не шесть. Четыре. Пятьдесят четыре. Почему, черт возьми…

— Когда я говорю «все», я имею в виду и Руби.