Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).

Обращение к рукописной традиции усиливает сомнения. Одной из древнейших сохранившихся рукописей, содержащей «Сказание», [442]является Чудовский список начала 40-х годов XVI в. [443]Он дает текст, начинающийся с разделения вселенной Августом-кесарем (этот рассказ получил в литературе название Чудовской повести) и сопровождающийся как «Чином венчания Дмитрия-внука», так и «Родословием литовских князей». В сборнике не содержится памятников позднее конца XV в. Гольдберг предполагает, что составитель «Повести» специально отыскивал произведения, близкие по теме, и нарочно поместил «Чин венчания» после отредактированного им произведения. Получается так, что в 20-30-х годах XVI в. составитель Чудовского сборника считал необходимым подобрать памятники, возникшие не позднее конца XV в. Такую задачу вряд ли мог ставить перед собой переписчик. Р. П. Дмитриева считала Чудовскую повесть соединением «Послания» Спиридона-Саввы и «Сказания». [444]

Но «Повесть» скорее можно считать произведением, из которого возникли как «Послание» Спиридона-Саввы, так и само «Сказание о князьях владимирских». Прежде всего в «Повести» отсутствуют все те погрешности, на основании которых Р. П. Дмитриева считала «Сказание» переработкой «Послания» Спиридона-Саввы («Святослав» вместо «Всеслава», отсутствие текста «и Киринея Сирии властодержца положи»). [445]Вместе с тем «Повесть» по сравнению с «Посланием» имеет ряд лучших чтений. [446]В «Повести» Ирод — «аскалонитянин» (выходец из Аскалона), в «Послании» он — «от Аманит» (амонитяне — союзники идумеев, к которым принадлежал Ирод). Но и этого мало. В «Послании» при упоминании о Владимире Святославиче добавлено: «нареченный в святом крещении Василие». Этих слов нет ни в «Повести», ни в «Сказании». Скорее всего, это позднейшая приписка, сделанная в угоду Василию III, носившему то же имя, что и Владимир (во крещении).

Позднейшее происхождение «Послания» видно и из его структуры. После рассказа о походе князя Владимира Всеволодовича на Фракию, оканчивающегося словами: «… и сиа о сих тако», помещен большой отрывок об отпадении от православия папы Формоса в 6553 г. (1045 г.). После переходной фразы: «И сиа о сих. Мы же пакы на предлежащее пойдем» — автор возвращается к старой теме и сообщает о том, что Константин Мономах отправил к Владимиру посольство с царским венцом. Следовательно, текст о папе Формосе — явная вставка, разбивающая единый рассказ. И действительно, в Чудовской повести и в «Сказании» первой редакции он помещен в конце памятника, после известия о том, что Владимир получил царский венец от Мономаха, а во второй редакции «Сказания» о папе вовсе не говорится.

Сличение текстов убеждает, что нет ни одного случая, когда бы можно было отдать предпочтение «Сказанию» как памятнику более древнему, чем «Повесть». Вместе с тем известно примерно два десятка случаев близости «Повести» с «Посланием», говорящих о первичности «Повести» и вторичности «Сказания». [447]Если бы «Повесть» представляла собой компилятивное соединение «Сказания» и «Послания», то в ней должны были бы обнаружиться текстологические швы. Однако и этого нет.

Я. С. Лурье допускает, что Чудовская повесть могла возникнуть в связи с венчанием Дмитрия-внука. Но вместе с тем он присоединяется к выводу Р. П. Дмитриевой о соотношении Чудовской повести и «Послания» и подкрепляет его следующим аргументом. По «Посланию», император отправил Владимиру Мономаху наряду с царским венцом и «кацию, иже от злата аравийска исковану», и «измирну со многими благовонными цветы Индийские земли», и «ливан». Чудовская повесть упоминает только «чепь злату, иже от арависка злата исковану». По мнению Лурье, цепь не могла быть заменена кадильницей («кацией»), ибо позднейший автор мог просто не понять слова «кация», а обратная замена естественна. [448]Вполне логичный ход рассуждения, но ему может быть противопоставлен не менее естественный. Автор-церковник (Спиридон-Савва) решил заменить «цепь» атрибутом, хорошо ему известным, — «кацией».