Рубин

Пэйджен до скрипа сжал зубы, как только он ощутил податливую мягкость ее бедер, услышал ее прерывистое дыхание. Боже, как он хотел обладать ею! Прямо здесь, разметав по песку шелковым облаком великолепные золотистые волосы, прижавшись пульсирующим копьем к горячей шелковистой коже, слыша прерывистые стоны наслаждения, срывающиеся с полуоткрытых губ...

Но это было невозможно. Никто не знал этого лучше, чем он сам. Вместо того чтобы бросить ее на песок и накрыть своим изголодавшимся телом, он осторожно поставил ее на ноги и отвернулся от той, которая не могла принадлежать ему.

– Ты лжешь, – упорствовала Баррет. – Я еще раз спрашиваю тебя: почему?

– Потому что тебя зовут Баррет, именно поэтому, – отрывисто бросил Пэйджен и шагнул на тропу без дальнейших объяснений.

Когда они добрались до бунгало Пэйджена, уже горели фонари. Как только Пэйджен появился из джунглей, навстречу ему со ступеней бросилась Мита, ее тонкое лицо выражало крайнее беспокойство.

– Сагиб! Мы все так волновались за вас! Нигал только что ушел за винтовкой, чтобы отправиться на поиски в сторону пляжа. С вами ничего не случилось? Мы слышали рев леопарда.

Пэйджен молча пересек маленькую лужайку и затопал по ступеням веранды. Когда свет фонаря упал на его лицо, служанка испуганно вскрикнула:

– Сагиб, вы ранены!

– Ничего серьезного, Мита. Просто очередная шайка Ракели застала нас врасплох на берегу.

– Где теперь эти грязные пожиратели падали?

– Двое сбежали в джунгли. А третий остался лежать на берегу. Он уже никуда не сможет уйти. Скажи Нигалу, чтобы он распорядился похоронить его. Если леопарды еще не опередили нас.

– Это все, чего заслуживает сын шакала! Я пойду за лекарствами и повязками, господин.

Мита метнулась назад в бунгало, и Пэйджен направился следом за ней. На верхней ступеньке он обернулся. В дрожащем свете масляного фонаря шрам на его лице блестел металлическим оттенком.

– Я советую тебе пораньше идти спать, Angrezi. Тебе понадобится много сил. Завтра на рассвете мы отправляемся в путь.

Пэйджен не последовал собственному совету той ночью. После очистки и перевязки раны на виске он расхаживал взад и вперед, слишком беспокойный, чтобы спать. Разувшись, он не раз подкрадывался к закрытой двери своей комнаты, не в силах успокоиться. Он раздраженно хмурился на бумаги, лежавшие на столе. Все было в том же самом состоянии, что и три дня тому назад, хотя все дела должны были быть переданы с посыльным до отъезда.

Но всякий раз, как только он всматривался в листы бумаги, Пэйджен видел перед собой бледное лицо Баррет, когда леопарды появились из джунглей, или ее прямую спину, когда она мчалась стрелой к океану. Или ее обнаженные стройные бедра, едва прикрытые мужской рубашкой.

Пэйджен нахмурился, налил в стакан на три пальца виски и выпил не разбавляя. Его лицо исказилось гримасой, когда жидкий огонь проложил жгучую дорожку.

Но огонь виски был ничто по сравнению с огнем, опаляющим его мозг при мысли о женщине, спящей в соседней комнате. Сейчас ее волосы цвета заката разметались по подушке. Тело, прикрытое полупрозрачной сорочкой, напоминает теплый атлас.

Если бы он пошел к ней, она воспылала бы страстью прежде, чем смогла бы проснуться. В одну минуту он мог заставить ее сгорать и задыхаться от желания, страстно умолять его о близости.

Грубо выругавшись, Пэйджен отодвинул пустой стакан и снова принялся расхаживать взад и вперед.

Как удалось этой ведьме так сильно задеть его чувства?

Может быть, это все еще последствия последней встречи с малярией? Или это случилось из-за длинных недель вынужденного одиночества вдали от женского общества? В тот момент ему было все равно.

Все, чего он хотел, – это освободиться от наваждения, чтобы его голова снова стала ясной и трезвой. Уже сегодня эта проклятая навязчивая идея могла стоить ему жизни – и ей тоже. Только законченный идиот мог допустить, чтобы его застали без оружия.

И положение могло только ухудшиться. Ему не станет легче – ни голове, ни телу, – пока он не вытравит ее из своих мыслей раз и навсегда. Но, возможно, имелся другой путь? Пэйджен прищурил глаза, темные, как тени вокруг бунгало.

Да, возможно, Мита могла ему помочь. Девушка явно обожала его, хотя ее поклонение в основном относилось к его несуществующему героическому образу. Уже не один раз после их возвращения из Лондона она приглашала его в свою кровать, так почему он продолжает упорствовать? Он был бы нежен с ней, в конце концов, и смог бы доставить ей удовольствие, прежде чем достигнет собственного освобождения.