Русская фантастика 2014

Сторож высунулся из будки, узнал их, кивнул приветливо. Машину на ночь присыпало снегом, Лев Ильич поставил ее прогреваться, достал щетку и принялся чистить. Олюшка забралась в салон, вытащила из «бардачка» флешку с музыкой, вставила в разъем магнитолы.

— Кстати, про жалость и отклонения. — Лев Ильич подобрав полы пальто, сел на водительское место и за хлопнул дверь. — Много у тебя сегодня на приеме?

— Вот на утро совсем — Макарова Вика, потом на обед — Савченко.

— Опять? — Лев Ильич мягко вырулил с парковочного места. — Сам пришел?

— Нет, снова жена привела. Ее не поймешь: хочет чтобы работал, чтобы «мужчиной был», а сама же егс ломает.

— Пролетариат, — выругался Лев Ильич. — Хотя Олюшка, ты к ней несправедлива. Этого Савченко даже ты задоминируешь. Он же — тряпка. Лишай ник. А при жене худо-бедно хоть живет, небо коптит.

На выезде на кольцевую подсвеченный и очень яркий рекламный щит приглашал на «Парад ЗСРБ» держались за руки длинноволосые андрогины, украшенные цветами, а над их головами нарочито строгие буквы складывались в лозунг: «Свобода! Равенство! Братство! Шествие за права ЗСРБ 21 декабря».

— Ровняшки, — заметила Олюшка. — Надо же, и не стесняются же.

Лев Ильич едва заметно пожал плечами, не отвлекаясь от дороги. Олюшка прибавила громкость — играла одна из самых любимых ее песен — и постукивала пальцами по колену, стараясь попадать в ритм.

До «Нижнего космоса» ехали полчаса, не дольше.

Лев Ильич припарковался у подъезда. Вышли в мороз и ветер. В двухэтажном доме центра кое-где горел свет, дверь была открыта, и курила на крыльце, кутаясь в пуховый платок, дежурная санитарка, Галя. На ногах у Гали были толстые гамаши серой шерсти и войлочные тапки. Из-под платка виднелся синий форменный халат.

— Здравствуйте! — крикнула Галя и отбросила сигарету. — Лев Ильич, какими судьбами?

— Доброе утро, Галя. Вот, буду консультировать сегодня.

— Савченко?

— Дался вам всем Савченко! Этот ошейник не снимет. Я Оле уже объяснял: жена ему необходима. Макарова просила о юридической консультации.

— Ой, Лев Ильич, бросьте! Макарова эта никогда не разведется, она и не собирается. Она только…

— Галя, не стыдно о пациентах сплетничать? — Олюшка поднялась по крыльцу, чмокнула Галю в красную холодную щеку и поспешила внутрь, в тепло.

— Лев Ильич все понимает, — добавила она, не оборачиваясь.

Холл «Нижнего космоса», освещенный только торшером у стойки регистрации, оформляли прежде всего как уютное и безопасное место: акварели на стенах, пастельные тона, толстый бежевый ковер, уютные диваны, аквариум в полстены. Олюшка сняла пальто, пристроила на вешалку в углу, размотала шарф.

— Кофе будете? — спросила Галина. — На кухне пока никого, но я чайник недавно вскипятила.

— Будем, — решил Лев Ильич. — Работайте, девочки. Оля, занесешь мне кофе в кабинет?

На ковре остались следы от его ботинок.

— Суров, — заметила Галя и осторожно опустилась в кресло. — Оль, я — жертва доминантного насилия.

— С чего это?

— Да, блин, выпорол — сидеть не могу…

— За дело или удовольствия для?

— Ты же меня знаешь… За дело. За курение опять попало. А я не могу, понимаешь? Ладно бы запретил — я бы тут же и бросила, а то не запрещает же. Вот и дымлю. Дымлю — и считаю. Вчера полпачки. Сегодня сидеть не могу.

— Ну не сиди. Или бутылочку найти. Это — не насилие…

— Ты чего такая серьезная?

Галя подалась вперед, положив на стойку пухлые руки, и улыбнулась. Сверкнула золотая «фикса» — Галя утверждала, что это придает ей шик, и потому не делала нормальную керамику. Однако весь персонал «Нижнего космоса» знал: золотой зуб Галя носит в память о первом Хозяине, психе, каких мало, избившем ее семь лет назад до потери сознания и реанимации. Тогда Галя оказалась в «Нижнем космосе» — сначала в качестве пациентки, а затем — в качестве служащей. Здесь же, в приюте, она нашла нынешнего мужа — коллегу Льва Ильича.

— Сама не знаю, — Оля придвинула к себе регистрационный журнал и листала его, — утром бабка сумасшедшая обхамила. Потом еще «ровняшек» плакат видела. И как-то мне все это вместе… Вот они, Галь, за равные права борются.

— Извращенцы, — с готовностью кивнула Галя.

— Ну да… Наверное. Они за права борются, а меня бабка обхамила.

— А за тебя Верх борется.

— Ага… Пойду я к себе в кабинет. Ты Макарову сначала ко мне направь, а потом уже ко Льву Ильичу, хорошо?

Галя вздохнула и кивнула.

— Счастливая ты, Олюшка. И дело у тебя свое, и муж — лучше некуда. Знаешь, что я тебе скажу? Я намного тебя старше, ты уж послушай. Детишек вам надо. Тебе и Льву Ильичу. Он — мужчина уже в возрасте… А тебе в самый раз.

— Да у меня полон приют детишек, — с кривой улыбкой отшутилась Олюшка. — Что Савченко, что Макарова, что Данишкина с ее двойней… За всеми и не уследишь.

Она развернулась, чтобы идти, но спохватилась:

— Кофе! Кофе-то Шорохову!

* * *

— Можно?

Нет, это была не Вика Макарова, приглашенная на девять утра. В дверной проем протиснулась Елена Геннадьевна Савченко, верхняя и законная хозяйка пресловутого Савченко.

— Входите, Елена Геннадьевна. Анатолий где?

— В холле сидит, упырь.