Русская революция. 1917

Александр Керенский Русская революция. 1917

ALEXANDRE KERENSKI

LA R'EVOLUTION

RUSSE

1917

Введение

Хотя в этой книге описывается исторический эпизод, она, собственно, не историческая. Это просто свидетельство очевидца, случайно оказавшегося в центре событий, которыми отмечен критический момент в истории самой обширной страны европейского континента.

Невозможно составить истинное представление о происходящем сегодня в России, не имея понятия о подлинной сущности российской революции в марте 1917 года[1], то есть в период от краха монархии до наступления большевистского абсолютизма.

Однако поскольку я лично причастен к событиям, не стоит требовать от меня той степени исторической объективности и беспристрастности, которых мы вправе ждать от ученых историков, описывающих чужие поступки.

Человек, играющий активную роль в исторических событиях, не видит со всей ясностью последствий собственных действий, кроме более или менее очевидных, зато прекрасно понимает психологические мотивы, которые приводили его к тому или иному практическому решению. С другой стороны, историку очень трудно проникнуть в интимную духовную лабораторию действующих лиц исторической драмы, в сокровенные глубины души, где рождаются подобные решения. Но он имеет прекрасную возможность рассматривать следствия чужих действий с выгодной точки зрения, подаренной ему временем и гарантирующей привилегию объективности.

Безусловно, каждый актер исторической драмы способен усилием мысли подогнать описание поведения и поступков современников и своих собственных к той приблизительной точке зрения, с которой их будут оценивать через десять, двадцать, тридцать и более лет. Но исторический очерк подобного рода не может претендовать на историчность, ибо для историографии необходима дистанция во многие десятилетия от произошедших событий.

Однако в особенно богатые историческими событиями периоды под перьями фальсификаторов легко рождаются многочисленные «объективные исторические факты». С марта 1917 года мы в России сполна внесли вклад в это дело.

Смею надеяться, что моя книга не принадлежит к бессчетным писаниям подобного рода, поскольку я не пишу исторический очерк, а хочу представить новый исторический материал.

Моя неисторическая объективность заключается именно и единственно в том, что я излагаю события и психологию мартовской революции ничего не скрывая и стараясь избежать влияния разнообразных политических и психологических позиций нынешнего времени.

Здесь я ставлю перед собой задачу дать целостное описание событий русской революции, иными словами, как все это было в действительности, как все это мне представлялось тогда, независимо от современной оценки. Единственная историчность, доступная участнику исторических событий, – раскрыть истинную психологию своей эпохи, воспроизвести мотивы собственных действий.

Я находился в самом центре событий, изменивших ход российской истории, в математическом центре, видя революцию скорее целиком, чем в деталях, переживая ее как единый уникальный акт борьбы за освобождение и спасение России, а не как ряд отдельных эпизодов внутренней партийной и классовой борьбы.

Хочу надеяться, что читатель, у которого хватит терпения дочитать до конца, поймет, что русская трагедия 1917 года вовсе не объясняется принятым за рубежом, но, тем не менее, ошибочным мнением, будто русский народ не создан для свободы и демократии.

Читатель непременно увидит, что успех большевистской контрреволюции абсолютно не означает, будто принципиально западная по происхождению идеология большевизма соответствует «варварской азиатской природе русского народа».

Вдобавок он уяснит, что в трагический момент борьбы за свободу России под двойным натиском немцев на фронте и большевиков в тылу общественное сознание русского народа было столь сильным, столь патриотичным, что он готов был жертвовать собой и что не одна Россия несет ответственность за свой выход из войны, потерпев победное поражение.

Одним словом, читатель узнает, что в определенный момент общий процесс внутренней борьбы в России 1917 года с последствиями крушения монархии стал неразрывно связан с продолжением борьбы на фронте за само существование и независимость России.

Французская революция 1789 года произошла до начала революционных и наполеоновских войн. В Германии монархия рухнула в 1918 году после войны. В России революция совершилась во время войны, в самый критический момент.

Россия пошла на «преступление» потому, что следствия военных невзгод – психологические, политические, экономические – проявились в стране намного раньше, чем на Западе. А Запад, преодолев военные и послевоенные трудности, не понял и не мог понять суть и смысл необычайно тяжкого и сложного процесса крушения общественного строя в России.