Русские адмиралы — герои Синопа

15 сентября 1836 года корабль выступил из Николаева, 27 сентября зашел в Очаков, через 2 дня продолжил путь и 5 октября достиг Севастополя²¹¹. Немало сил пришлось положить Павлу Степановичу Нахимову, чтобы корабль получил все необходимое. Он заботился о прочности корпуса, качестве парусного и артиллерийского вооружения. Качество постройки оказалось таким, что «Силистрия» оставалась образцовым кораблем почти 20 лет, до Крымской войны²¹².

После завершения вооружения корабль 2 июня 1837 года вышел в первое плавание. Нахимов рапортовал Императору Николаю I: «С вверенным мне кораблем «Силистрия» по предписанию начальства из Севастополя сего числа в отдельное плавание по Черному, морю впредь до 1 августа сего года отправился, на корабле караул в.и.в. и команда обстоит благополучно, больных не имеется, воды на корабле 3 дюйма. О чем в.и.в. имею счастие всеподданнейше донести с представлением о гг. офицерах именного списка и о всех вообще чинах перечневой ведомости»²¹³.

1 января 1837 года за успешную проводку «Силистрии» из Николаева в Севастополь и 13 сентября за отличное устройство, порядок и чистоту на корабле моряк получил высочайшие благоволения²¹⁴. 22 сен-

Н.В. СКРИЦКИЙ

___02^

тября за отличное усердие и ревностную службу его наградили орденом Св. Анны II степени, украшенным императорской короной¹.

М.П. Лазарев отмечал способности командира «Силистрии». 18 ноября 1837 года он писал начальнику Главного морского штаба А.С. Мен-шикову: «...При сем случае, обращая внимание и на приближающийся новый год, я беру смелость просить в. с-ть дать ход по службе некоторым из офицеров, которые по познаниям и образованности своей с пользой и честью для флота заняли бы места высшие. Из сих я разумею преимущественно капитана 2-го ранга Нахимова, капитан-лейтенантов Матюшкина и Путятина и лейтенанта Панфилова.

Я рекомендую их потому, что Нахимов, кроме того, что служит здесь образцом для всех командиров кораблей, состоит по списку только девятым»^{215 216}.

А.С. Меншиков 6 декабря 1837 года подписал приказ о производстве за отличие по службе командира 41-го экипажа и корабля «Сили-стрия» в капитаны 1-го ранга²¹⁷.

Усердная служба сказалась на здоровье. 23 марта 1838 года П.С. Нахимова уволили в отпуск за границу по болезни до излечения. На пароходе «Геркулес» моряк за 3 дня добрался в Свинемюнде, далее проехал с трудностями до Штеттина и 17 (29) мая прибыл в Берлин. В это время там собрались главы Германского союза, и с трудом удалось за дорогую цену нанять квартиру. Хуже оказалось с лечением. Известный в Европе хирург Грете, к которому Нахимов обратился 29 мая (10 июня), решил, что при его запущенной болезни минеральные воды не помогут, а нужны решительные меры. Моряк согласился, но уже через 2 недели почувствовал себя так худо, что 5 недель не вставал. Консилиум, который Нахимов собрал, рекомендовал иное лечение, однако и оно не помогло. Павел Степанович хотел, чтобы восстановили хотя бы его прежнее здоровье, ибо сейчас чувствовал себя так плохо, что переходил комнату с двух приемов. Врачи отправили его в Карлсбад, но и минеральные воды не помогали. Нахимов 7 августа 1838 года писал с горечью брату из Карлсбада: «...С чем можно сравнить мое горестное положение. Быть заброшену судьбой в Берлин, где я никого не знаю, промучиться два с лишком месяца, испытывая на себе без малейшего успеха разные способы лечения, которые, наконец, изнурили меня до того, что я изнемог и нравственно и физически и уверен, что перенес более, нежели человек и может и должен вынести. Как часто приходит мне в голову, не смешно ли так долго страдать и для чего, что в этой

безжизненной вялой жизни, из которой, конечно, лучшую и большую половину я уже прожил»¹.

Но, несмотря на болезнь и отчаяние, Нахимов продолжал думать о других. Из Берлина он послал карты Германии А.М. Трескину^{218 219}. Теплые чувства и заботу моряк, не имевший детей, изливал на племянницу, свою любимицу²²⁰. Он писал брату: «Здорова ли, весела ли моя несравненная Сашурка? Теперь без меня ни трогать, ни дразнить ее некому. Начала ли ходить, говорит ли, привита ли ей оспа, проколоты ли уши для сережек? Часто ли ее выпускают гулять? Ради неба, держите ее больше на свежем воздухе. Во всей Германии детей с утра до вечера не вносят в комнату, и оттого они все красны, полны, здоровы. С такого раннего возраста в милой Сашурке раскрывается так много ума, и если физические силы ее не будут соответствовать умственным, то девятый и десятый годы возраста будут для нее горестными. Знаете, что она всего более места занимала в моем горестном и болезненном одиночестве, что она создала для меня новый вид наслаждения — мечтать, наслаждение, с которым я так давно раззнакомился, и тем привязан-нее я стал к ней, что ее жизнь, может быть, сохранила мою»²²¹. *