Русские сказания

Г. Муравьев пишет: «Раскопки Пантикапеи показывают нам изображение головных уборов женщин, напоминающие нам русские кокошники, которые носили русские женщины. Изображения на греческих вазах скифов, выезжающих лошадей, напоминает нам одежду казаков. Рубашка с поясом, шаровары с высокой обувью, напоминающей сапоги. В дремучих лесах Древней Руси, что можно проследить по Былинам, сохранившимся на Севере, был создан целый мир народного эпоса еще до христианства, и в песнях, в их припевах, сохранилось имя сказочного пастуха Леля, появление которого связано с весной, с весенними играми и браками». Не только покрой одежды сохранился с тех времен в народе, не только кокошники, сапоги, казачьи седла, рубахи-косоворотки, в общем более трудные для шитья, чем рубашки византийского вида, с прямым воротом и с разрезом посредине груди, шаровары, полусапожки для езды верхом, но и стремена, узды, все то же самое, что еще было у иллирийцев-праславян в Европе! Ношение бороды и усов, тогда как греки колоний брились, то же, что и у нашего народа, в массе, и форма бороды та же. Черты лица, особенно на вазах Чертомлыка, совершенно русские!

Конечно, начальники родов, князья или степные цари, торговавшие с греками колоний, должны были как-то с ними общаться и вести торговые записи. Если можно до некоторой степени допустить, что обычные скифы-язычники могли продавать скот и кожи, меняя их тут же на серебряные и золотые изделия, вино, оливковое масло, посуду, то совершенно нельзя себе представить торговых операций царей без всякого счета и записей! История та же, что и для Новгорода: пока дело идет на веру, все хорошо, а малейшее разногласие, и всякий должен показать свои записи. Если бы при этом такие разногласия возникали часто, то и часты были бы конфликты между степными царями и греками. Между тем мы знаем, что по крайней мере целое тысячелетие велась эта торговля, и разногласий не было, так как не было войн. Войны начались позже, когда скифы были оттеснены за Днепр, а на их место пришли сарматы. Эти кочевники, должно быть, были ниже в культурном отношении, и они стали нападать на колонии, отчего последние пали.

Между тем как скифы были неоднородны, так и сарматы имели в своих рядах славянские племена. Быть может, эти племена были тоже культурно ниже скифо-славянских. Черноморская Русь, вероятно, впитала в себя тех и других. Тем не менее нельзя утверждать, что Черноморская Русь — «сказочные сведения» (перефразировано нами по Грегуару), опираясь ТОЛЬКО на византийские документы. Византии не было никакого интереса заниматься нашей историей, так как она вообще нас считала варварами и презирала нас, пока не сделала из нас христиан, которых взяла в руки при помощи своих «иеросов» — священников и монахов.

С тех пор начинается наше искусство, связанное с церковью. До сих пор оно было случайным и с религией было мало связано. Конечно, церковь, централизуя искусство и ремесленников, развила искусство. Однако развивала она его для себя, а не для нас, и если оно оказалось для нас, то это — игра случая. Могло быть и так, что в церкви греки могли продолжать занимать руководящие посты и называть ее «новогреческой».

ЭПИЧЕСКИЕ ПЕСНИ

Их было не так много, да и к тому времени, как нам пришлось столкнуться с народом в его творчестве и Сказах, город уже сильно повлиял на деревню, и в ней стало меньше содержания, которого в городе тоже не прибавилось. «Наука», которую изучали в городах, была не русской, а какой-то этакой, космополитической, направленной «к уважению всех», а о русском — ни слова! Учителя, насаждавшие эту «выхолощенную науку», сами были без особенного образования, но уже с… «революционными претензиями» и большим самомнением. Между тем, чтобы быть народным учителем, в это время не требовалось окончить даже средней школы, а достаточно было выдержать экзамен. Однако в Юрьевке, лежавшей далеко от городов и железных дорог, все-таки кое-что от прошлого сохранилось. Так, в Храмовый день являлся старик в сопровождении поводыря, был он сед, худ и слеп. Он садился у церкви и пел, подыгрывая себе на скрипице домашнего изделия. Многое пел он и, говорят, знал бесконечное количество старых песен. Пел он про походы запорожцев на турок, поляков и татар, но пел и так: