Н. Нарочницкая: - Вы знаете, первый вывод, который я могу сейчас уже сделать, проработав там почти два года, состоит в том, что общественное мнение Франции гораздо более разнообразно и многослойно, чем можно судить по французским газетам. Я однажды читала в архиве внешней политики СССР, что, когда Молотов с британцем переговаривался, тот говорит: «Вот у вас в газетах пишут.». А Молотов отвечает: «Не читайте советских газет, в них мало правды. Это наше внутреннее дело. Я вас заверяю, что мы не против такого-то, такого-то». Так и здесь: не читайте французских газет. Во всяком случае, не пытайтесь сделать окончательный вывод об общественном мнении, только читая газету «Фигаро». Академическое сообщество - ну, я профессор, поэтому мне легче найти общий язык с профессорами Сорбонны, других университетов, - оно гораздо более открыто к позитивной информации из России. Я никогда не отрицаю, что считаю сама: у нас масса грехов и несовершенств. Но при этом говорю, что и комплекса неполноценности перед вами у меня тоже нет.
С. Стиллавин:- Ну, а какие проблемы в последнее время Вы на эти «круглые столы» выносили? Расскажите нам об этом.
Н. Нарочницкая: - Да практически мы вышли уже на «круглый стол» раз в месяц. Это очень хорошо. Вот еще скажу: недавно, месяц назад, по телевизионному каналу «Франс-24» (он и англоязычный, и франкоязычный, претендует на роль такого французского CNN) была передача о «мозговых центрах». Говорят, что они вообще делают политику, играют большую роль. Они брали интервью. И что вы думаете? У кого они брали интервью и кого назвали? Во-первых, Лондонский Королевский институт международных отношений, Chatham House», вообще столп, понимаете! Во-вторых, Институт французский международных отношений, «Thierry de Montbrial». Вот он организовывал Эвианский форум. А в-третьих, взяли интервью у нас. Показали наше здание, все помещение. И уже в-четвертых, - Carnegie. Я считаю, что это признание. И считаю, что я не зря там работаю, потому что за полтора года все-таки институт заслужил уважительное отношение, пусть они там ядку немножко всегда подпускают. Но любое упоминание в прессе, как говорится, кроме некролога, - оно служит нашей популярности. И сейчас в нашем институте Сорбонна проводит маленький спецкурс по сравнительному анализу выборных технологий. Это тоже доверие. И мы иногда можем пригласить своего ректора. Ну, вот вы спросили про темы. Вот была годовщина слома Берлинской стены. Пригласили нашего старого, отставного уже сейчас, дипломата из ГДРовского посольства, который по дням рассказал, как и что было. И о том, что раньше скрыто было. И еще тамошний человек говорил о том, как это воспринималось. Вот такое столкновение.
С. Стиллавин: - Наталия Алексеевна, если можно, на этой теме немножко заострим внимание. Осенью было 20-летие, и немцы это все отмечали. И, честно говоря, смотришь на эти события, оглядываясь назад, и понимаешь, что с чьей-то высочайшей санкции они происходили. Вот как Вы сейчас, 20 лет спустя, можете понять, благодаря чему это все произошло? И как те же самые восточные немцы могли позволить сделать такое объединение, в результате которого они все оказались (во всяком случае, их верхушка) под следствием, в тюряге. Хонеккер сидел, потом выпустили, он умер. И, соответственно, многие из Штази сидели. Но они же не самоубийцы. Кто, в принципе, дал команду на слияние Германии? Горбачев?
