С.С.С.М.

Кирпичников в тот день как раз получил назначение в банную бригаду. Его обязанности состояли в выдаче голым мокрым людям полосатых роб и разноцветных треугольничков, означающих род «преступления»: их следовало пришить к одежде самостоятельно. Кроме того, Краслену полагалось по возможности унижать и бить новоприбывших, «в целях уяснения ими своего места в новом миропорядке», как гласила инструкция. Время от времени, дабы не вызывать подозрений, он выкрикивал что-нибудь вроде «поворачивайся, ты, жирная свинья!» или «помалкивай, иначе дам по морде!». Впрочем, обещаний своих он никогда не исполнял. Другие, старшие надзиратели глядели на это сквозь пальцы: Кирпичников чувствовал, что его держат за глуповатого робкого новичка, малоинтересного, зато годящегося для черной работы. Слишком мягкое отношение к шпляндцам легко сходило с рук Краслену еще и потому, что восемнадцатилетняя банщица Гудрун выполняла задачу унижать заключенных за двоих: не только старалась попасть в лицо или в срамное место, обливая их из шланга, но и при всякой возможности пинала под зад новеньким сапогом. В будущем она мечтала стать киноактрисой.

Более матерые и прыткие надзиратели устроились на начальный этап разгрузки: они отбирали у новоприбывших одежду и личные вещи. Издали Краслен видел, как из рук побежденных вырывают брюки, подтяжки, ридикюли и паспорта. «По окончании исправительных работ все личные вещи будут возвращены», — бубнил один из насмотрщиков, уже намечающий, что из полученного хозяйства он в итоге присвоит, а что милостиво позволит забрать сотоварищам. Один толстый шпляндец в круглых интеллигентских очочках что-то сказал своей спутнице, никак не желавший расстаться с саквояжем, и, та, горько вздохнув, отдала сумку надсмотрщику. Кирпичников не знал шпляндского языка, но случайно уловил в речи представителя гнилой прослойки корни слов «цивил» и «красностран». «Не бойтесь, мадам, сделайте, как он велит. Брюнны цивилизованный народ, не то что какие-нибудь красностранцы», — очевидно, так переводился довод либерала. Через минуту очки у него отобрали и с удовольствием раздавили сапогом. Еще через одну — облили холодной водой, дали профилактического пинка и сунули линованую робу.

Тем же составом, что и заключенные, в лагерь была прислана новая партия медицинских препаратов. Местный доктор в одиночку разгружал тяжелые деревянные ящики, завистливо косясь на обладателей новых шпляндских сумок и кошельков. В лагере он был объектом всеобщих насмешек: маленький, щуплый, очкастый, заикающийся, только что вышедший из университета парень мечтал о карьере великого ученого, но был вынужден довольствоваться местом лагерного врача. Последнее время он носился с планами ставить опыты на заключенных, которые, как он слыхал, ведутся в других заведениях подобного типа. Твердил надсмотрщикам, что при Шпицрутене настало «великое время для науки», лелеял грандиозные планы, присматривался к мировым премиям по медицине и мечтал научиться вживлять женщинам чужих зародышей. Но врачу не хватало то ли наглости, но ли подходящих жертв, то ли разрешения начальства — все разговоры об экспериментах оставались разговорами. Делая вид, что не замечает смешков и колких замечаний коллег, он молча тащил к санитарному бараку ящики со своими «средствами производства» — фенолом и мышьяком.

От наблюдения за врачом Краслена отвлек шум в очереди раздеваемых новичков. Какой-то парень ни за что не хотел отдать фашистам маленькую красную книжечку. Он ругался на своем языке, выкрикивал какие-то лозунги, и в итоге был избит и обобран сразу четверыми надзирателями, повален на землю, не успев подняться, принял «душ» на четвереньках, снова упал под Гертрудиным сапогом и, наконец, сумел встать, только добравшись до Краслена. Встать, гордо подняв голову и выпрямив плечи.

— Коммунист? — просил Кирпичников.

Это слово было интернациональным.

— Коммунист! — гордо ответил парень и с ненавистью глянул на Кирпичникова.

«Надо же, одного роста со мной. И возраста одного. Телосложение такое же, да и черты лица в чем-то близки, — отметил тот, выдавая тайному соратнику красную нашивку и лагерную одежду. — Как раз такого человека я и высматривал».

* * *