Эстафету тамады перехватила у губернатора Алисия. Громко хлопнув в ладошки, она объявила игру в фанты. Судя по оживлению среди гостей, игра была известна и популярна. Златка, украдкой позевывая от выпитого шампанского, с явной скукой смотрела за незатейливым развлечением. Единственный номер, привлекший ее внимание, был исполнен тем самым манерным отпрыском, оказавшимся обладателем густого сочного баса.
«С виду гомик гомиком, а поет очень даже ничего», – одобрительно отметила она и вздрогнула от легкого прикосновения.
– Ваш фант, – шепотом подсказал де Брюэ, кивая на ведущего.
Молодцеватый полковник, стоя с завязанными глазами у белоснежного фортепиано, держал в поднятой руке серебряную змейку с изумрудными глазами – браслет юной прелестницы.
– Этот фант… – выдержав театральную паузу, он добавил торжественности в голос: – Этот фант исполнит… – еще одна пауза, перемежаемая возбужденным шепотком гостей… – исполнит восточный танец! – закончил он под дружные аплодисменты.
Гости закрутили головами, разыскивая их варварское высочество. Некоторые – с восхищенным ожиданием, другие – со злорадством предвкушения.
«Будет вам восточный танец!» – мстительно пообещала девушка и перехватила у пробегающего мимо слуги запотевший фужер. Медленно, не обращая внимания на заинтересованные взгляды и привычно-осуждающее кряхтение де Брюэ, допила шампанское и с независимым видом подошла к фортепиано. Поманив пальчиком скрипача, наиграла мелодию – известный хит Шакиры.
– Запомнил? – строго спросила она у музыканта.
Лысый араб, вскинув на нее изумленный взор, молча кивнул и бегом бросился к оркестру, восторженно размахивая руками.
– Прикажите погасить свечи, – попросила девушка Алисию.
Через несколько минут зал погрузился в полумрак, оставив освещенным лишь небольшой островок в центре.
Незнакомая музыка завораживающим ритмом ударила по нервам вздрогнувшей публики…
– Семь, – едва слышно буркнул под нос де Брюэ, открывая дверцу кареты.
– Что – семь? – удивленно переспросила Златка, поставив ножку на лакированную ступеньку.
– Уже семь дуэлей, – с неподдельным огорчением вздохнул француз, поддерживая ее за локоток. – И это только начало.
Глава 15
Полная луна лениво плыла по звездно-черному небосклону, озаряя спящие деревья мертвенным зловещим светом. Откуда-то издалека – от подножия Священных гор – тоскливо запел свою песню одинокий койот. Эхом отозвался филин, гулко ухая на темной стороне опушки. Ночной лес жил своей жизнью и каждым шорохом, каждым шелестом листвы или треснувшей веткой рассказывал о своих обитателях. Рассказывал тем, кто умел слушать. Тем, чьи предки с незапамятных времен обитали на этих землях.
Вот пискнул жирный заяц, едва успевший скинуть летнюю шкуру. Не помогло. Острые когти ночной хищницы разорвали пушистый мех и вонзились в трепыхающееся в предсмертной судороге тельце. Неслышимый для неискушенного уха полет сменился шумными взмахами крыльев.
С добычей тебя, сестра!
А вот сосна заскрипела в безветренном безмолвии, испуганно качая вершиной и осыпая подтаявший у корней снег колючими иголками. Медведь. Трется бурой мохнатой спиной о шершавый ствол, оставляя хозяйскую метку. Чужак, заблудший во владения, примерит на себя отметину и задумается: убраться ли восвояси или дерзнуть, бросая вызов.
Удачи в бою тебе, брат!
А это сойка, роняя перья, всколыхнула ветви столетнего тиса и черной букашкой промелькнула на фоне бледно-желтого диска. Мелькнула, оглашая округу истошной трескотней и радуясь счастливому спасению. Молодая ласка, обиженно фыркнув, раздраженно чиркнула коготками по стволу, досадуя на промах.
Удачной охоты, сестра! Ночь только началась.
Седой Вепрь, верховный вождь племен лакота-сиу, невесело усмехнулся, помешивая деревянной ложкой густое мутное варево, кипящее в закопченном котелке на мерцающих в ночи углях костра. Ночь только началась. И каким будет утро, знает только Великий Маниту. И неизвестно, даст ли он ответ на вопрос, мучивший вождя с того самого дня, когда в племя вернулся Сидящий Медведь.
Мягким шагом крадущейся кошки, выдавая себя лишь свистящим дыханием, к костру подошла старуха Ийзека – старейшая жрица племен сиу. Закутанная с ног до головы в цветастое пончо – только крючковатый нос торчит наружу – старуха молча присела на веками отполированное бревно. Теплое дерево, испещренное загадочными рунами, надежно хранило тайны не одного совета старейшин.
Жрица присела, протянув к редким язычкам пламени морщинистые руки. Несколько минут царила тишина.
– Мои уши открыты, сестра, – бесстрастным тоном напомнил о себе Вепрь.
– Но глаза слепы, – язвительно отозвалась старуха, зыркнув бельмом.
Вождь промолчал, оставив реплику без ответа.
– Она не дочь Совы, – глухо обронила жрица.
Вепрь чуть-чуть приподнял татуированную бровь. Старуха обмакнула сучковатый палец в кипящее зелье и задумчиво лизнула языком тягучую жидкость.
– Корень пещерных духов? – Проблеск интереса чуть оживил скрипучий голос.
Индеец молча кивнул. Крашенная басмой коса едва слышно звякнула вплетенными монетами.