Самурай

После еды Утомаро сидел напротив и тоже молчал, разглядывая то, как пламя поедает свою добычу. Не спеша он подкладывал в огонь сухих палочек и с блеском в глазах наблюдал, как радостно набрасывается огонь на свою очередную жертву. Он молчал, искоса поглядывал на соседа, догадываясь, что является объектом его пристального внимания. Это была своего рода дуэль.

Наблюдая за своим временным товарищем, Толька всё больше задавался вопросом: для чего понадобились этому скрытному, явно городскому человеку ехать на край света, в эту тмутаракань, искать какие-то пещеры. Кроме льда и холода, в них ничего не было. Вокруг дикая безлюдная тайга и зверьё, совершенно не интересовавшее его.

Толька вдруг вспомнил, как когда-то столкнулся нос к носу с бедолагой медведем, устроившим для себя в пещере берлогу, завалив вход всяким хламом. Жирным тогда оказался тот косолапый. А выбирать не приходилось. Или жирным оказался бы сам Толька.

И всё же странным был этот японец. Непонятным. Толька чувствовал, что не детское любопытство притащило его в этот медвежий угол. Но как спросить, если языка не знаешь. Как понять человека, если на его лице или улыбка, или презрение. Но, невзирая на свою дремучесть, Толька догадывался, что это всего лишь маска и человек не может все время носить её.

В кустах суетились полевые мыши. Их маленькие бусинки глаз светились в темноте розовыми огоньками. Не замечая людей, они ползали вокруг консервной банки и пищали друг на друга. Толька бросил им крошку хлеба, и мыши разодрались из-за добычи.

– Всё как у людей, – усмехнулся он, глядя на то, как лесные твари делят добычу. – Что не по зубам, грызут всем миром. А что полегче и повкусней, достаётся самому шустрому.

Увидев мышиную возню, японец тоже улыбнулся и покачал головой. Где-то в глубине распадка заорал козёл. Его скрипучий лай мог напугать любого непосвящённого. Услышав его, японец напрягся.

– Гуран орёт. Козёл, – пояснил Толька. Он выбрал из вороха дров пару веток и пристроил к своей голове. Повернувшись к темноте, он неожиданно рявкнул, идеально скопировав козлиный лай.

– Это он от страха орёт. Предупреждает. А вот эти твари куда опаснее! – Толька схватил попавший под руку сапог и швырнул им в обнаглевших мышей.

– Не похож ты на охотника, паря, – между делом произнёс Толька. – Ещё и на медведя собрался. Хотя из такой пушки и слона завалить можно. А убъём его, и что? Мясо белочкам на зиму. Да и вонючее оно. Особенно если старый попадётся. Пестун ещё куда ни шло. Хотя, старики говорят, что мясо хищников есть вредно, хоть оно и сладкое на вкус. Чем они питаются, тем и нам, человек тот же хищник. Хоть бы говорил чего! Молчишь, как статуя.

Неожиданно японец встал и взял дробовик. Разломив его и перезарядив, он вдруг выстрелил. Мощнейшее эхо прокатилось по распадку и так же, как и Толькин рёв в первый раз, отозвалось в дальних сопках. Утамаро улыбнулся и протянул оружие Тольке.

– Додзо, тамэситэ кудасай! ⁷ – очень вежливо предложил японец.

Ощутив на вес добротность ружья, Толька приладил приклад к плечу и пальнул в темноту. На мгновение ему показалось, что по плечу ударили молотком.

– Хорошее ружьё, знатное, – стараясь не выказать боли, по-деловому произнёс Толька, возвращая дробовик. – С таким хоть на медведя, хоть на солонце сидеть, – добавил он, не скрывая своего восторга.

…– Ну ладно. Постреляли и будя. Пора и покемарить, пока дождя нет, – Толька сгрёб все дрова в одну кучу, бросил на них свою телогрейку и, положив под голову рюкзак, растянулся на земле. Через минуту он уже беззаботно сопел в свои волосатые ноздри.

В середине ночи, как и предвещал Толька, заморосил дождь.

Едва первая капля упала на Толькину голову, он подскочил и разразился грубой бранью, осыпая небо тысячью проклятий. Для него не было ничего хуже отсутствия выпивки под свежую печёнку и дождя под открытым небом.

Японец лежал, свернувшись калачиком рядом с костром, укрыв себя кусками порезанной тряпки, и был весь засыпан слоем пепла.

– Подымайся, победитель пещер. – Толька бесцеремонно пнул его под зад. – Чего разлёгся? Ты не дома! Сейчас такого напластает, что не выплывешь.

Утамаро растерянно закрутил головой, силясь сообразить, в чём дело.

– Ломай сушняк, – заревел Толька, отрывая от дерева сухие ветки. – Если костёр зальёт, мы здесь с тобой такого дуба врежем, что до утра от нас только косточки останутся.

Японец посмотрел на затянутое мглой небо и указал на пещеру. Он что-то громко говорил, но Толька его не слушал. В бешеном азарте он разрывал на части старую гнилушку и матерился самой последней бранью.

Дождь быстро набирал силу. С низин потянуло холодом. Толька, словно разъярённый медведь, отрывал толстые ветки и швырял их под ноги испуганному японцу.

– Какая пещера! Крот ты, что ли, под землю лезть в эту сырятину! Ломай, тебе говорят! Всё в костёр. Чуешь, какой ветер холодный! Это не летний дождик.

Голос его уже тонул в шквалах дождя. Но к тому времени, когда пошёл настоящий ливень, сухие дрова, наваленные огромной двухметровой кучей, вспыхнули и превратились в настоящий факел.