Сдохни, но живи…

Гейдрих — создатель политической тайной полиции, гестапо. Организатор спецоперации по уничтожению советского генералитета руками Сталина — дело Тухачевского. «Архитектор» Холокоста.

За исключением двух добровольных изменников, погибла вся небольшая группа чехов, британских парашютистов, задействованных в той операции. В 1946 году предателей казнили в Праге. Нацисты показательно сожгли деревню Лидице, расстреляв всех мужчин, старше 16 лет, а женщин отправили в лагеря уничтожения. Разгромили и подполье. Сотни людей были арестованы, большинство расстреляны или уничтожены в лагерях.

Из тех, кто непосредственно помогал диверсантам, прятал их, случайно выжил только один, руководитель подпольной группы. При аресте он проглотил две самоубийственные капсулы с героином, немцы успели его «откачать», ничего не добились на допросах, приговорили к смерти, но ажиотаж к тому времени спал и он «дотянул» до Победы.

Богуслав — единственный из тех подпольщиков, связанных с делом покушения на всесильного шефа гестапо, тайной полиции Рейха, доживший до наших дней. Тогда ему был 21 год.

— Почти все антифашисткой подполье, не коммунистическое, оказалось связанным со спортивной организацией Чехословакии «Сокол». Я пришел туда еще в пятилетнем возрасте. В «Соколе» молодежь не только занималась различными водами спорта, но и воспитывалась в любви к демократической республике и к Родине. Жил я в городке Мельник, рядом с которым проходила граница с Германией. И, надо признаться, немцев мы не любили. Дрались с ними. Но так и жили. Немцы, а их в Судетах было почти три миллиона, и чехи.

Оккупация в марте 1939 года прошла тихо и мирно, но у меня она вызвала резкое неприятие. В то время я был студентом, учился в институте и для многих из нас происходящее было унижением. Кроме того, учебу немцы сразу отменили и я успел сдать только два экзамена. Закончил я институт, кстати, только в 1968 году.

C приходом немцев закрылись и отделения спортивного «Сокола», где в местном филиале я был заместителем председателя. Вскоре я встретил товарища по «Соколу», с которым выступал и завоевывал медали на соревнованиях гребли на каноэ и посетовал, что ищу работу. Товарищ предложил варить мыло. Выбирать не приходилось и так я стал рабочим мыловарни, а потом на мельницах. Но работали мы и держались вместе, потому что знали друг друга по спортиным занятиям в клубе.

И вот как-то, в сентябре 1941 года мой друг Вацлав Марачек получил письмо из Праги из которого понял, что «Сокол» связан с подпольем и есть боевая группа. Вацлав сказал и мне, и ребятам, что, если хотим, можем присоединиться. Мы согласились. Но не знали что делать. Все это было конспиративно. Затем получили первое задание: отслеживали какие поезда проходят через станцию, как выглядят, что перевозят. Дважды я носил пакет с информацией в тайное место. Боевых акций не предпринимали. Не было команды, да и условий. Они тогда были бы бессмысленны и опасны и для нас, и для населения.

В конце 1941 года в Чехии высадились парашютисты из Англии и связались с ребятами бывшего «Сокола». 27 мая 1942 года, в день покушения на Гейдриха, я был Праге — отвозил на явочную квартиру пакет, но не мог вернуться, потому что город уже был закрыт. Cвязной сказал, чтобы я переждал, потому что будут аресты. Немцы искали свидетелей покушения и вскоре вышли на нас. Дочка одного из подпольщиков отнесла с места покушения брошенный парашютистом велосипед, залитый кровью. Ее видели и описали бдительные и лояльные к власти чехи. Так гестапо вышло на подполье. С июня начались повальные аресты.

К тому времени я вернулся в Мельник и однажды, когда меня дома не было, к нам пришли гестаповцы, чтобы арестовать. По совету родителей мы спрятали мой пистолет в огороде, закопали. А я пошел в здание суда, где располагалось гестапо. Сам пошел. Мол, искали, что случилось? Все равно найдут. Бежать было некуда — в Праге людей арестовывали сотнями.

Из гестапо меня, понятно, не выпустили. Посадили в одиночную камеру, начали допрашивать, но я ничего не знал. Ни о подполье, ни о покушении на Гейдриха. Вскоре меня и еще троих ребят из «Сокола», уже арестованных, повезли в гестапо в Прагу. В центральную тюрьму страны Панкрац. Там на первом допросе сразу предупредили, что к ним легко попасть, но трудно выйти. А затем следователи заявили, что я передавал в одну пражскую семью, Новаков, продукты для парашютистов, которые там прятались. Так и было. Но я объяснял, что просто якобы давно знаю эту семью и привез продукты в помощь из провинции друзьям в большом городе. Гестаповцы не верили. Начали сильно бить. Новый допрос и новые пытки. И снова. Так продолжалось несколько дней. Но я стоял на своем.