Семейные тайны

— Заткнись. Пусть будет «Суперпи». Она лучше во всех отношениях — жуется дольше, стоит дешевле, дарует силу и счастье всем, кто употребляет ее: тебе, твоим друзьям, твоим родным. «Суперпи» — жевательная резинка будущего. «Суперпи» — хорошая жвачка! — добавил Филипп с силой в голосе. — «Баблишес» — плохая жвачка. А «Суперпи» даст тебе личную и духовную свободу, и никто никогда не запретит тебе ее жевать.

— Классно. — Филипп, конечно, чудак, но с ним не соскучишься. — Где можно оформить заказ?

Филипп со смехом швырнул пачку «Баблишес» на стол.

— В общем, представление ты получил. Те ребята были мозгом и кровью нации. Они поднимали народ на борьбу.

Мозг и кровь! Хорошее выражение, отметил Сет. Пожалуй, он использует его в своем докладе.

— Ладно, может, напишу про Патрика Генри. Он на вид не такой придурок, как остальные.

— Вот и замечательно. Информацию о нем ищи в компьютере. Как найдешь библиографию, распечатай. В балтиморской библиотеке больше материала, чем у вас в школе.

— Ладно.

— А сочинение на завтра готово?

— Боже, ну ты и заводной!

— Дай посмотрю, что ты там настрочил.

Не переставая ворчать, Сет порылся в папке и подал Филиппу одинарный листок.

Вверху стояло заглавие: «Собачья жизнь». Ниже шло описание самого заурядного дня глазами Глупыша. Рассказчик от лица щенка поведал, как ему нравится гоняться за кроликами и общаться с добрым мудрым другом Саймоном, но вот пчелы его ужасно раздражают.

Губы Филиппа изогнулись в улыбке. Башковитый малыш, думал он, пробегая глазами концовку. Свой длинный, утомительный день Глупыш завершал, свернувшись клубочком в собственной кровати, которую он великодушно делил со своим юным питомцем — мальчиком.

— Отлично, — похвалил Филипп, возвращая сочинение Сету. — Теперь я знаю, от кого ты унаследовал талант рассказчика.

Опустив ресницы, Сет аккуратно убрал сочинение в папку.

— Рей, конечно, был очень умный, раз преподавал в университете.

— Да, очень умный. И добрый. Если б он узнал о тебе раньше, Сет, то давно бы вызволил тебя из того ада.

— Да, наверное… — Он передернул плечами. Типично куинновское телодвижение.

— Завтра я встречаюсь с адвокатом. Возможно, нам удастся ускорить процесс… с помощью Сибилл.

Сет взял карандаш и стал машинально водить им по промокашке. Бездумно чертил круги, треугольники, квадратики.

— Может, она передумает.

— Нет, не передумает.

— Люди постоянно меняют свои решения. — Он на протяжении многих недель ждал, что Куинны вот-вот откажутся от него. И в любую минуту готов был сбежать. Потом постепенно проникся к ним доверием. Но к побегу был готов всегда.

— Некоторые держат свои обещания, несмотря ни на что. Например, Рей.

— Но она же не Рей. Она приехала сюда шпионить за мной.

— Она приехала посмотреть, все ли у тебя благополучно.

— У меня все благополучно. Теперь пусть уезжает.

— Остаться труднее, — ровно произнес Филипп. — Это требует больше мужества. О ней уже весь город судачит. Представь, каково это, когда люди косятся на тебя и шепчутся.

— Дуракам закон не писан.

— Возможно. Но приятного в этом мало.

Сет был согласен с братом, но только крепче стиснул карандаш в руке, вычерчивая жирные линии.

— Ты просто влюбился в нее.

— Может быть. Она, безусловно, красавица. Как не влюбиться. Но фактов это не меняет. Малыш, ты только посмотри, сколько людей печется о тебе! Разве раньше когда-нибудь такое было в твоей жизни? — Филипп дождался, когда Сет поднимет на него глаза. — Я тоже не сразу привязался к тебе. Пожалуй, даже слишком долго привыкал. Просто выполнял обещание, данное Рею. Потому что любил его.

— Но ты не хотел его выполнять?

— Нет, не хотел. Для меня это была лишняя обуза. Ты — лишняя обуза. Постепенно мое отношение стало меняться, хотя я по-прежнему заставлял себя, по-прежнему считал тебя неприятной обузой. А потом вдруг понял, что стараюсь не только ради Рея, но и ради тебя самого.

— Ты, наверное, думал, что я его сын, и тебя это злило.

До чего самонадеянны и глупы взрослые, отметил Филипп. Они искренне полагают, что способны скрывать от детей свои грехи и тайны.

— Да. Меня это мучило. До вчерашнего дня. Я не мог смириться с мыслью, что он изменял маме и что ты его сын.

— Но ты все равно указал мое имя на вывеске.

Филипп посмотрел на него и усмехнулся. Иногда, осознал он, поступаешь, как должно, даже не задумываясь о том.

— Там его место, так же как здесь твое место. И Сибилл волнует твоя судьба. Мы теперь знаем почему. Когда кто-то стремится подарить тебе свою заботу и любовь, глупо отталкивать этого человека.

— Думаешь, мне следует встретиться с ней и поговорить. — Он и сам уже думал об этом. — Я не знаю, что ей сказать.

— Ты ведь прежде встречался с ней и разговаривал. Почему бы опять не попробовать?

— Может быть.

— Ты ведь знаешь, что Грейс с Анной готовят пир в честь твоего дня рождения на следующей неделе?