Съевшие яблоко

— Да нет, совсем нет, — поспешно замотал головой Мезенцев. — Ему уже одиннадцать — совсем большой. Самостоятельный. Просто иногда… — он, и сам не зная что хочет сказать, на ходу придумал отговорку, — расписание на завтра планирует. Это рабочий вопрос, — и вдруг неожиданно для себя воскликнул, — он же практически вундеркинд! Вы себе не представляете даже, он… — и не удержался, — иногда такие вещи выдает, я просто теряюсь. Спросит — а я ответ не знаю. Стыдно! У вас такое бывает? — и тут же рассмеялся своей ошибке, — нет, конечно, у вас же маленький еще. А Ян, он, — не замечая того Мезенцев впервые за вечер заговорил сам. Горячо и вдохновенно, — мат анализ у него, и английский, и немецкий, и французский. Каждый день какие-то занятия, группы. Вечно что-то зубрит, занимается до ночи. На олимпиады вожу. Прочитает страницу и сразу может ее повторить слово в слово. Серьезно, я не шучу! — тут он заметил, что улыбка Альбины стала насмешливой и понимающей. И, поняв что увлекся, невольно покраснел, — извините. Так что, нет — он уже взрослый и…

И тут его снова прервал звонок:

— Никита, в ты скоро домой придешь? — судя по тону это был как раз тот вопрос, который предполагалось задать два звонка назад. И будто нарочно в пику горячей защитной речи Мезенцева голос прозвучал совсем по-детски.

74

Для Яна появление Альбины в самом деле прошло не безболезненно. Он оказался совсем не таким взрослым, как сгоряча расписывал Мезенцев.

Тот факт, что Ян уже мог решать простейшие примеры математической логики совершенно не свидетельствовал о его способности принять мысль, что своего взрослого теперь придется с кем-то делить. Да, на словах мальчик со всем соглашался, цитировал ерунду о "плотской" и "платонической" любви: из энциклопедии и Шекспира.

Но спустя минуту он же с болезненным нетерпением лез в кухню, где за закрытой дверью Мезенцев разговаривал с Альбиной по телефону. Получал укорот, но не в силах совладать с собой чуть погодя предпринимал новую попытку. И не переставал беспокойно виться в коридоре, пока разговор не заканчивался. После чего еще долго бросал на Мезенцева вопросительно-выжидательные взгляды, ерзая на стуле и поминутно отвлекаясь от своих уроков.

К тому же Мезенцев теперь намного больше работал, возвращался поздно, и Ян никогда не знал почему тот не забрал его в этот раз — из-за работы или из-за Альбины. Так что почти каждый вечер мальчик добирался до дома сам — в ночном метро. И хотя Мезенцев звонил, требовал отчитываться сразу, как только тот переступит порог — но поделать ничего не мог.

И каждый день после школы, идя по залитому весенним солнцем двору, дети ревниво, с затаенным боязливым любопытством наблюдая друг за другом, делились своим:

— Нет, если ушел, значит почти наверняка и тебя бросил, — с видом знатока рассуждал мальчик, изредка поглядывая на девочку и шмыгая простуженным носом. — Я вчера читал: когда после развода прошло меньше пяти лет — только сорок процентов отцов встречаются со своими детьми. А через десять — тридцать два, а через двадцать — четыре с половиной. А некоторые и совсем не встречаются.

Кира, вялая и подавленная, почти не реагировала на такие рассуждения. Она мрачно и отрешенно смотрела под ноги, думая о чем-то своем.

— А твой папа часто с той женщиной встречался? — вдруг сменил тему мальчик, в этом вопросе чувствуя шкурный интерес и потому сразу став испуганным, — ну, когда еще не ушел от вас.

— Откуда я знаю? — раздраженно огрызнулась девочка. — Думаешь, он нам об этом рассказывал? У нас по-другому! — разразилась она горячо, но быстро сникла и потухла.

Мальчик на какое-то время замолчал.

— Как ты поняла, что он от вас уйдет?

В школу уже обоим ходить стало не интересно. Раньше Кира училась, потому что была примерной девочкой. Ведь папа гордился своей дочкой, мама тоже все беспокоилась — как она учится. А теперь стало непонятно зачем вообще так стараться.

Но и для Яна уроки, казалось, потеряли часть своей привлекательности. Хотя раньше он любил все занятия без исключения, даже те на которых ему было очевидно не интересно. Сейчас мальчика больше занимали собственные страхи.

Ян напряженно смотрел девочке в глаза и, противореча сам себе, с надеждой спрашивал:

— Папа тебя теперь что совсем-совсем не любит?

Кире становилось не по себе, такие вопросы жгли ее сильнее всего, и обычно она не отвечала, а только отворачивалась.

Сначала отец с матерью договорились о том, что он будет забирать Киру на выходные и в среду-пятницу привозить из бассейна. В первую же неделю оказалось, что встречать девочку ему неудобно и остались только выходные.

Теперь третью неделю подряд Кира с затаенным страхом и вперед идущей обидой ждала субботу — в глубине души она уже знала — отец не приедет.

— Ты боишься, Никита тебя тоже бросит? — тихо и равнодушно спросила она.

Мальчик вспыхнул, пошел красными пятнами и сжал кулаки, злобно шмыгнув носом:

— Не бросит! Он мне обещал!

Отчего Кира без сочувствия, вообще без эмоций заключила — конечно, боится.