Шакал (ЛП)

Представляя загробную жизнь, Рейдж гадал, не будет ли она такой же. Постоянное лежание без движения, удовлетворение каждой потребности, не нужно будет беспокоиться о будущем, потому что границы вечности невозможно осознать, и, значит, есть только настоящее. В конце концов, временные рамки заставляли смертных думать о таких вещах как судьба и предназначение, и вдруг освобождение от оков времени избавит от беспокойства и тревог, в этом и была цель Забвения, награда за земные страдания. Но после пережитого здесь? Рейдж едва ли видел счастье после своей смерти. Безвременье чертовски утомляет.

Но если бы у него была шеллан…

Ну, если бы он нашёл свою истинную любовь, ту, что зажжет его сердце, а не только чресла, женщину сильную и умную, что будет красить его, тогда перспектива вечности обрела бы другие краски. Кто не пожелает провести вечность со своим любимым?

Но любовь для него аналогична грезам Дариуса о совместном проживании Братства.

Мечты, которые никогда не сбудутся.

Этот благородный мужчина мог построить сотни домов на сотне гор… и Братья никогда не заселят те комнаты. Так и Рейдж не мог представить любовь как чувство более глубокое, чем простое желание секса, но это еще не значит, что ему не светит…

Дверь гостевой комнаты открылась, и столб света, проникший в темноту, ударил ему прямо в звенящую голову.

Выругавшись, Рейдж прикрыл глаза предплечьем.

— Нет, — резко ответил он. — Мне ничего не нужно. Прошу, оставьте меня одного.

Когда доджен не принял отказ от его услуг, Рейдж опустил руку и посмотрел на свет.

— Если мне придется самому закрывать эту дверь, я вам спасибо не скажу за то, что заставили меня встать с кровати.

Последовала пауза. А потом женский голос, юный голос, задал вопрос:

— Вы плохо себя чувствуете?

Когда он узнал, кто это был, а запах подтвердил догадку по голосу, ему захотелось выругаться. Это была незамужняя дочь из благородного рода, та, что пришла со своей мамэн и Джабоном, когда Дариус изучал чертежи будущего особняка.

Та, что высунулась из-за двери гостиной, с интересом разглядывая его.

Та, что садилась возле него за каждой трапезой, на которой он присутствовал.

Воистину, он спускался на, по крайней мере, Первую и Последнюю Трапезы. У него возникла мысль, что небольшая активность ускорит его выздоровление, и до этого момента он считал, что правильно поступает, заставляя себя.

Но у него не было ни сил, ни желания иметь дело с той, что вошла в его комнату.

— Ты ошиблась дверью, — сказал он. — Уходи.