Шерли

– Искать места гувернантки? Какая из тебя гувернантка? Что ты с собой сотворила? Выглядишь плохо.

– Мне станет хорошо, если уеду подальше.

– Женщин не понять! Вечно от них одни сюрпризы, и все неприятные. Сегодня она здоровая, веселая, румяная как вишенка и круглая как яблочко, а завтра похожа на сухую былинку, бледную и надломленную. В чем же причина? Она хорошо питается, гуляет, живет в прекрасном доме, наряжается. Казалось бы, чего еще для счастья нужно? Так нет же, вместо того чтобы цвести и пахнуть, сидит перед тобой худая и несчастная бедняжка с глазами на мокром месте. И возникает вопрос: что с ней делать? Похоже, придется послать за доктором.

– Не нужен мне доктор, дядя. Он не поможет. Я просто хочу сменить обстановку.

– Что ж, если это каприз, я готов удовлетворить его. Надо отправить тебя на воды! Расходы меня не волнуют, и пусть с тобой поедет Фанни.

– Дядя, в будущем мне все равно придется заняться делом, ведь приданого-то у меня нет. Лучше начать прямо сейчас!

– Каролина, ты не станешь гувернанткой, пока я жив! Я не потерплю, чтобы люди судачили у меня за спиной.

– Чем позднее начинаешь, дядя, тем сложнее и мучительнее бывает потом. Я хочу приучить себя к зависимому положению, прежде чем привыкну к свободе и праздности.

– Перестань меня мучить, Каролина! Я намерен обеспечить твое будущее и давно собирался это сделать. Я куплю тебе ренту. Господи! Мне всего пятьдесят пять, и здоровье у меня отменное! У нас достаточно времени, чтобы накопить денег и принять надлежащие меры. Перестань изводить себя! Ты поэтому такая встревоженная?

– Нет, дядя, просто мне необходимы перемены.

Мистер Хелстоун расхохотался:

– Вот они, женщины! Перемены! Перемены! Вечно у вас причуды да прихоти! Что ж, типично для слабого пола.

– Это вовсе не прихоть и не причуда, дядя.

– Что же тогда?

– С каждым днем я становлюсь все слабее. Думаю, нужно больше работать.

– Замечательно! Она слабеет, и поэтому ей нужно заняться тяжким трудом – clair comme le jour[62], как сказал бы твой Мур, будь он неладен! Вот тебе пара гиней, отправляйся в Клифбридж и купи себе новое платье. Ну же, не тревожься. Разве нет бальзама в Галааде?[63]

– Дядя, лучше бы ты был не таким щедрым, а более…

– Каким?

Каролина едва не сказала «душевным», но вовремя спохватилась. Дядюшка был не сторонник подобных нежностей и только посмеялся бы над ней. Не дождавшись ответа, он усмехнулся:

– Вот видишь, ты сама не знаешь, чего хочешь!

– Я хочу стать гувернанткой.

– Чушь! Слышать не желаю! Хватит с меня женских прихотей. Завтракать я закончил, звони служанке. Выбрось эти фантазии из головы и беги погуляй, развлекись как-нибудь.

«Как же? В куклы, что ли, поиграть?» – пробормотала себе под нос Каролина, покинув столовую.

Прошла неделя или две; ни физическое, ни душевное самочувствие Каролины ничуть не изменились. Если бы ее организм был склонен к чахотке или брюшному тифу, при подобном настрое эти заболевания непременно развились бы и раньше времени свели ее в могилу. От неразделенной любви или горя никто не умирает, однако порой этому весьма способствует наследственная предрасположенность в сочетании с сильными страстями. Люди, от природы крепкие, от них страдают, сокрушаются, теряют бодрость и красоту, но выживают. Глядя на их бледность и худобу, иные думают, что скоро те слягут и безвременно уйдут из мира здоровых и счастливых. Они ошибаются. Страдальцы продолжают жить и, хотя не могут потом вернуть ни свою молодость, ни веселость, рано или поздно вновь обретают силу и душевное равновесие. Прихваченный мартовским ветром яблоневый цвет увянет, зато к ноябрю превратится в чуть пожухлое яблочко: пережив последние весенние заморозки, выдержит и первый зимний морозец.

Перемены в облике мисс Хелстоун заметили все, и многие опасались, что она скоро умрет. Сама Каролина так не думала. Она вовсе не чувствовала, что находится при смерти, у нее ничего не болело. Аппетит снизился, и причина была ей известна: слишком много плакала по ночам. Силы пришли в упадок, и объяснение тому имелось: ее мучила бессонница и тревожные, кошмарные сны. Каролина верила, что в далеком будущем страданиям непременно наступит конец, и тогда она снова станет спокойной, хотя счастливой вряд ли.

Тем временем дядюшка настаивал на том, чтобы племянница чаще ходила в гости, принимая приглашения соседей. Каролина от них постоянно уклонялась, поскольку не чувствовала себя в силах веселиться на публике, к тому же знала, что на нее смотрят скорее с любопытством, чем с сочувствием. Пожилые дамы раздавали ей непрошеные советы, рекомендуя всевозможные патентованные средства, молодые смотрели с пониманием, которого она страшилась. Их взгляды свидетельствовали о том, что они знают о ее «разочаровании», как это принято называть, только не вполне уверены, кто именно был предметом ее надежд.