Сибирское дело

– Вот! Сразу порозовел! – сказал хозяин лодки. – Ермак, говорят, здесь тоже пить не стал, плевался. Он же тогда был очень злой! Ходил туда-сюда по берегу, скрипел зубами. После ходил в кусты, проверял караульных. А что они там могли укараулить? Там же вон как густо всё растёт!

– А дальше за кустами что? – спросил Маркел.

– Протока. Так раньше река текла, а после сюда повернула.

– Протока мелкая?

– Вот так, почти по горло будет.

– Значит, вброд можно пройти, – сказал Маркел. – Но в темноте не очень-то пройдёшь. Караульщики заметят!

Хозяин лодки ничего на это не ответил. Сидел, задумавшись, смотрел мимо Маркела. А Маркел подумал, что с караульщиками тогда что-то неладное случилось, кто-то из них предал Ермака – видел татар, а тревоги не поднял. Почему? Его, что ли, подкупили, или он от страха молчал? Или заснул в карауле, а после они его пытали, а теперь хозяин лодки с его слов рассказывает, пёс! С его слов и с повеления Кучума! Да! Это Кучум хозяину велел: отвези урусута на то место, расскажи ему, как там всё было, и убей! И вот он привёз. И сейчас будет убивать! И Маркел посмотрел на хозяина лодки. А тот, усмехаясь, сказал:

– Ты о чём-то нехорошем думаешь. А ты выбрось это! Ермак тоже думал, после выбросил – и сразу успокоился, лёг и спал, как у вас говорится, богатырским сном, а утром поехал на Атбаш, встретил тамошнего старика, поднёс ему пять наилучших соболиных шкурок – и тот сразу стал давать ему добрые советы. Ермак поблагодарил его ещё десятью шкурками и велел своим поворачивать обратно. Повернули. Плыли два дня, и плыть было легко, потому что вниз по течению, потом выплыли на Иртыш, сошли на берег, разбили табор и легли отдыхать. Они же не знали, что там их уже третий день наши дожидаются, а это даруга Кутугай и главный ясашный мурза Карача, а с ними многие другие важные особы, и с ними войско, и главный Кучумов шайтанщик, по-нашему кам. Стало темно, кам накамлал грозу, вашим сразу стало ничего не видно, а нашим как ни в чём не бывало! – И вдруг спросил: – Веришь в это?

Маркел молчал, кусал губы. Внутри, в брюхе, было жарко.

– Веришь или нет? – переспросил хозяин лодки. – Скажи правду!

Маркел сглотнул слюну, а её был полный рот, и сказал:

– Я про это скажу позже. Я сначала тебя выслушаю. До конца.

– А я уже всё сказал! – сказал хозяин лодки. – Ты просто ещё не всё расслышал. А ты послушай! Послушай как следует!

Маркел замер и прислушался. Вокруг было тихо. Тогда Маркел прислушался к себе. Внутри всё горело, и горело всё сильней. Брюхо просто огнём жгло. А руки были чугунные, их было не поднять.

– Дайте воды, – сказал Маркел.

– Зачем? – спросил хозяин лодки.

– Дайте! – сказал Маркел.

– А где ханская тамга? – спросил хозяин лодки. – Почему я должен тебе прислуживать? Отдай тамгу! Хан велел забрать её!

Маркел облизнулся, губы были как чужие, и подумал: отравили, сволочи! Кучум велел – и отравили. Или кривит татарин? А что ему скривить? Раз плюнуть! Но только разве это сейчас важно?! Вот что важно – внутри всё горит! Уже совсем невмоготу! Маркел хотел закричать, но не смог. Татары смотрели на него, молчали. У Маркела лопнуло внутри, он не удержался и упал. Хозяин лодки склонился к нему, залез ему за пазуху, достал оттуда ханскую тамгу, вытер её ладонью и забрал себе. Маркел только гневно поморгал глазами. Татары встали от костра и начали собираться. Хозяин лодки ничего не говорил гребцам, те и так знали, что им надо делать. Маркел лежал ничком, не мог пошевелиться, кровь заливала глаза. Маркел видел только землю и немного над землёй, видел сапоги татарские, называются ичиги, а кафтан по-татарски азям, шапка – тэбэтэй, а…

Но больше ничего уже не вспоминалось. Помираю, прости, Господи, думал Маркел, сам виноват, за себя не прошу, а прошу за Параску, за дуру, пособи ей, Господи, не дай…

И вдруг опомнился: а царские вещицы как? А князь Семён что скажет?! Нет, так не годится! Надо ещё, пусть только эти уйдут…

А чтоб они скорей ушли, Маркел открыл глаза и закатил зрачки наверх, под брови, открыл рот, там огнём горело…

А татары всё никак не уходили, собирались медленно.

Потом наконец стало слышно, как они подошли к воде и столкнули лодку. Маркел подумал: вот и славно, осталось только повернуться на бок. А сил не было! Лежал, шкрябал руками по земле, время шло, а ничего не получалось. Ещё немного, и совсем помру, думал Маркел.

ГЛАВА 38

Но Господь спас – Маркел не помер, а долго собирался с силами и всё-таки перевернулся на бок. Полежал так, отдышался, полез за пазуху, вытащил оттуда ладанку, развязал её и достал Параскин корешок. Вспомнил, как она его давала, усмехнулся. Корешок, говорила Параска, не только от бабьего сглаза, но и от отравы помогает. Глупость это, подумал Маркел, суеверие… Но всё же начал жевать. Корешок был горький, как осина, язык от него сразу скукожило. Маркел продолжал жевать. Вскоре скукожило всё горло.

После скукожило скулы, скукожило щёки, нос, лоб, глаза. Это хорошо, думал Маркел, пусть лучше скукожит, чем сожжёт, и продолжал жевать. Потом в голове замутило, и он забылся.