Синдром

Эйдриен воспринимала случившееся постепенно – как если бы ей пришлось наблюдать разворачивающуюся у нее на глазах катастрофу. Она сделала несколько острожных шажков в глубь квартиры, словно в воде пробираясь среди обломков своей повседневной жизни. Мало-помалу потрясение пошло на убыль, и на смену ему пришла все возрастающая ярость. Владелица разоренного жилища остановилась у книжного шкафа и начала механически подбирать вещи, ставить книги на полки. Подняла книжку, которую читала накануне, и обнаружила под ней опрокинутую на бок урну с прахом сестры. Крышка сосуда упала, и часть содержимого просыпалась на пол. Эйдриен опустилась на колени и стала горстями собирать золу и класть ее обратно в емкость.

– Что ты делаешь? – удивился Дюран, все время наблюдавший за происходящим.

Та подняла на него злые, полные слез глаза.

– Это Никки.

Он отвернулся и с силой втянул носом воздух.

– Надо убираться отсюда, – сказал психиатр.

Эйдриен кивнула и, не проронив ни слова, встала, разглядывая что-то на ладони.

– Что там у тебя? – поинтересовался Дюран.

Эйдриен покачала головой и показала ему свою находку: кусочек стекла – небольшой, едва ли в сантиметр длиной, а внутри что-то похожее на проволоку.

– Это из урны выпало.

Дюран взглянул на предмет, не узнавая его.

– Знаешь, нам лучше поторопиться, – проговорил он. – Переночуем в гостинице, где-нибудь на окраине, а лучше – в пригороде.

– Ты только посмотри. – Эйдриен не могла отвести взгляд от находки. – В голове не укладывается.

– Что именно?

– Невероятно. Видимо, это часть какой-то кремационной машины или механизма. До чего люди дошли: всякий мусор выдают с останками покойных.

– Точно, – прервал ее рассуждения Дюран. – Только нам надо сматываться – как бы они не вернулись.

Эйдриен кивнула, суетливо дернув головой, и швырнула стекляшку на пол. Аккуратно пробралась сквозь царившую в комнате разруху к телефону и подняла его из кучи мусора. Положила трубку на место, взглянула на Дюрана и спросила:

– В полицию звонить бесполезно, да?

Он покачал головой:

– Нас и так считают психами.

– Верно, – согласилась Эйдриен и направилась на кухню, где включила кран и смыла с рук прах сестры.

Глава 20

Ночь беглецы провели в самом неприметном месте, какое только сумели отыскать. Их выбор пал на спрингфилдский «Комфорт-инн»[21], примерно в десяти милях от Вашингтона.

Номер оказался не так уж и плох, хотя правильнее было бы назвать его каморкой. Каморкой с двумя сдвигающимися кроватями, телевизором, столиком и письменным столом, на котором стояла неисправная лампа.

Эйдриен раздвинула висевшие над кондиционером шторы, и ее взору открылся «живописный» вид на автостоянку и ряды торговых палаток. В комнате висел застарелый спертый воздух, отчего складывалось впечатление, что находишься под стеклянным колпаком. Эйдриен хотела открыть окно, но выяснилось, что рамы наглухо заколочены – вероятно, по распоряжению какого-нибудь чиновника. Оставался только кондиционер, который, повиновавшись нехитрой команде, затарахтел, включившись в работу, и принялся обдувать кровати потоком теплого воздуха.

– И что теперь? – упавшим голосом спросила Эйдриен, равнодушно разглядывая автостоянку за окном.

Дюран посмотрел на нее:

– Ты меня спрашиваешь?

Лениво раскинув руки, он развалился на постели и уставился в потолок. Увидев это, Эйдриен неожиданно озлобилась.

– Да! Тебя!

– Ну, знаешь ли, я не гадалка, – ответил тот. – Понятия не имею.

Она не сводила с Джеффри гневного взгляда, и тот предложил:

– Как насчет пиццы?

– Пиццы?

– Да. И в душ можно сходить.

Эйдриен залилась слезами. Глядя на Дюрана, она только теперь осознала – просветление снизошло на нее разом, – что их неприятности окончатся не скоро. До этого момента несчастная лелеяла наивную надежду на то, что скоро все утрясется само собой. Она снова окажется там, откуда все и началось: в своей настоящей жизни и, как и прежде, продолжит ходить на работу в адвокатскую контору…

Теперь же становилось понятно, что перемен к лучшему не ожидается. Из такой ситуации так просто не выкрутишься: она на неопределенное время застряла в пригородной глуши, в дешевом отеле наедине с сумасшедшим; в ее квартире все перевернуто вверх дном; сестра мертва, а единственный человек, который ей помогал, убит. Полиция не принимает ее слов всерьез, и в довершение ко всему кто-то хочет ее убить. Теперь она уже не заберет из прачечной черный костюм и не составит план по «Амалджимейтид»… И вообще все в ее жизни полетело кувырком. От таких мыслей Эйдриен разрыдалась, чем повергла в немалое удивление Дюрана. Он тут же помчался в ванную и вернулся с целой кипой салфеток в руках.

– Все уладится, – сказал Дюран, протягивая салфетку «Клинекс»[22]. – Не плачь.

Но Эйдриен разревелась еще сильнее – потому что именно так когда-то говорила ее мать.

Ее родная мать, Диди, при жизни была ходячей катастрофой, что называется, «подарочком»: забеременела в пятнадцать, с шестнадцати – на пособии, с восемнадцати – на героине, в двадцать четыре – на столе патологоанатома. «Передозировка» – так значилось в отчете делавшего вскрытие врача.