Сирота

И Петр не попадал. Потому что Андрейка активно маневрировал, слов бодрый краб, шустро уходя от ударов на своих полусогнутых, непривычно широко для окружающих, расставленных ногах. Раз. Раз. Раз. И удары уходили в пустоту.

Парень же смотрел каким-то стеклянным взглядом не человека, а какой-то бездушной скотины, не выражая никаких эмоций. Потому что полностью мобилизовался и впал в какой-то боевой транс что ли.

Наконец Петр выдохся. Замешкался.

И Андрейка контратаковал, нанеся легкий кистевой удар по слишком далеко выставленной вперед правой ноге. Аккуратно в тот момент, когда его противник слишком сильно увел свою правую руку в сторону, в очередной раз «провалившись» после удара.

Вжик.

И тонкая ткань на бедре Петра разошлась, вместе с кожей и частью мяса. Рана не глубокая. Всего в сантиметр – полтора. Но нанесена она была в нужный момент.

Петр припал на раненую ногу и, взревев, рубанул в горизонтальной плоскости что было силы.

Парень успел отойти, но клинок из-под удара увести не смог. И сабля Петра ударила в верхнюю его треть – самую слабую. Металл не выдержал и, подтверждая подозрения Андрейки, с жалобным звяком обломился.

Мгновение.

И парень совершил единственно правильный в этой ситуации поступок. Он шагнул вперед и ударил.

Длины оставшегося в его руках огрызка едва хватило для того, чтобы достать противника. На сантиметр. Считай глубоко поцарапать. Но развернутый из-за сильного «провала» вполоборота Петр никак не смог отреагировать на этот удар. Просто не успевал. И обломок сабли ударил его аккурат в шею. Наискосок. Рассекая сонную артерию.

Удар.

И тут же отскок назад.

Петр уронил свою саблю и схватился за рану. Кровь же пульсирующим потоком стремительно пробивалась сквозь пальцы, никак не желая оставаться в теле.

– Щенок… – процедил с нескрываемой ненавистью Петр.

– Лжец… – таким же тоном ответил Андрейка. И шагнув вперед пнул его ногой так, чтобы этот довольно крупный мужчина завалился на бок. Что и произошло.

Петр попытался встать. Но стремительно уходящая кровь сделала свое дело. Еще чуток побарахтавшись он затих.

Вокруг установилась тишина.

Парень стоял на трясущихся от перенапряжения ногах. Его руки тоже «колбасило». Из-за чего обломок сабли упал на землю. Ему вообще было плохо и тяжело. Даже после боя с волками, медведем или разбойниками отрока так не накрывало. Ведь звери – это звери. А разбойники – вчерашние крестьяне, которые не воспринимались им даже как достойные противники. Ну что они могли ему сделать? Не бить, не двигаться в бою они не умели, отчего драка с ними воспринималась как смертельно опасная забава… не бой, а забава. Вроде катания на горных лыжах, способных в любой момент превратить тебя в изломанную куклу. Тут же с первых ударов было ясно – несмотря на насмешки парня, Петр имел хорошо поставленный удар и какой-никакой, а опыт. Да, как и все местные, нормально фехтовать саблей не умел, владея в лучшем случае каким-то минимальным количеством приемов. Но имел опыт, преимущество в весе и капитальной силе ударов. Поэтому, по сути, это был первый настоящий бой парня.

– Уведите его, – произнес откуда-то из-за спины Андрейки голос воеводы.

– Куда, батька?

– В холодную. Куда еще?

– Так за что, батька? – спросил Павлуша. – То пред Богом судилище же.

– Цыц! – рявкнул воевода.

Его же люди схватили ватное дело парня и поволокли туда, куда им указали. Но без грубости и унижения. Так как видели бой. Воевода задумался над словами Андрейки и приставил человека за ним присматривать. Однако вмешаться не успел. Когда же бой начался – было уже поздно. Тем более, что продлился он совсем недолго. Этот «щегол» удивил всех своей прытью…

Глава 4

1553 год, 3 мая, Тула

– … это что же? Теперь любой, кто денег должен и отдавать не хочет, может вызывать на поединок честного человека? И резать его? Чтобы денег не платить?

– Видаков того заема нет.

– И что?

– Слова против слова.

– Петр – уважаемый человек! Был. Царствие ему небесное.

– Уважаемый тать ты верное хотел сказать?

– Чего это?

– Он ведь с мальца лишнее хотел взять.

– Свое он хотел взять!

– Видаки сказывали, что он ему еще двадцать пять рублей сверху положил. Сам. Не суд или воевода.

– Увлекся.

– На двадцать пять рублей? Это два мерина!

– Да не стал бы он их брать! Просто хотел мальца на место поставить!

– Поставил?

– Дерзкий волчонок растет.

– Выпороть бы его!

– За то, что свое защищал? И доброе имя отца своего?

– Вот отдал бы долг, и защищал бы дальше…

Воевода сидел на лавочке, прислонившись к стенке и слушал с закрытым глазами эту беседу. Он здесь собрал самых уважаемых поместных дворян, чтобы решить вопрос с Андрейкой. А он был до крайности щекотливый.

Что там, у реки произошло с точки зрения закона? Драка человека, состоящего на государевой службе, и отрока, претендующего на эту службу. И государев человек, верстаный чин по чину и исправно несущий службу много лет, оказался убит. А то, что кто-то там что-то вякал про Божий суд – просто пустой треп. Ни у Андрейки, ни у Петра не было права его объявлять.