Сказки скандинавских писателей

Казалось, будто кто-то крепко-прекрепко держит его снизу.

Никлас изо всех сил тянул мешок, дергал его и рвал. Но все напрасно. У того, кто ему противился, была такая хватка, словно вместо пальцев у него были железные клещи.

«Ладно, — подумал Никлас, встав на колени возле ямы, — видно, ничего больше не остается, как простоять здесь до самого раннего утра. Только бы не напали на меня чудовища».

Вглядываясь в кустарник, он прислушивался к малейшему шороху. Вскоре он и вправду услыхал какой-то хруст и треск, и из кустов ринулся на него страшный, мерзкий волк с разинутой пастью.

Никласу стало не по себе, но он подумал: «Не все ли равно, умереть ли в пасти зверя или же медленной голодной смертью зимой. А раз так, троллям, если они прячутся за деревьями и смотрят на меня, не видать моего страха».

И Никлас, не отрывая острых глаз от чудовища, еще крепче обхватил руками мешок.

Волк скалил зубы и все шире разевал пасть, словно желая проглотить человека. Но внезапно он застыл на месте, словно острый взгляд Никласа был подобен направленному на него оружию. И волк пополз назад, а под конец исчез в зарослях кустарника.

Однако вскоре послышалось шипение, и на ветвях дерева, прямо над головой, Никлас увидел извивающееся змеиное туловище, а беспощадные сверкающие глаза на плоской голове неотрывно разглядывали его. Никлас содрогнулся от ужаса, но и тут не выпустил мешок из рук; пристально и бесстрашно смотрел он в сверкающие глаза чудовища. И глаза змеи словно медленно угасали под его взглядом, а потом потухли, и Никлас так и не увидел больше ни глаз змеи, ни её туловища.

«Слава Богу, — подумал Никлас, — теперь-то я знаю, как одолеть чудовище, если какое-нибудь еще явится».

Но никто больше не появился. Зато вскоре Никлас услыхал издалека какой-то человеческий голос. Казалось, кто-то кричит. И вскоре он понял, что зовут его и что это голос их соседки.

— Никлас! Никлас! — кричала она. — Иди домой! Твоя жена помирает!

Никлас задрожал так, что чуть не выпустил мешок из рук. Его дорогая жена умирает, и он, быть может, никогда больше её не увидит! Но, если он выпустит мешок из рук и побежит домой, его дети, пожалуй, тоже умрут с голоду. Зато, если он удержит мешок, и его дети, и тысячи других людей смогут жить счастливо. И Никлас держал мешок, хотя сердце в его груди разрывалось от горя.

Но тут до него снова донесся крик:

— Ау, отец! Ау! Ау!

Это старший сын Никласа кричал так, что эхо разносилось по всему лесу.

А следом раздался третий голос, голос маленькой дочери Никласа — Гудрун:

— Батюшка, батюшка, где ты? Где ты, милый батюшка?

«Только бы они меня не нашли, — думал он. — Хоть бы месяц закатился, чтобы они не увидели меня».

Но месяцу нужно было еще долго плыть по небу, прежде чем он снова добрался бы до лесных верхушек. Все отчетливей и отчетливей слышались голоса, и тут Никлас увидел, что все трое звавших его мелькают среди деревьев.

Он как можно теснее прижался к земле. Но у мальчика был соколиный взгляд, и он тотчас обнаружил отца.

— Вот он, вот он! — закричал сын.

И в тот же миг все трое — соседка, сын и дочь — уже стояли возле Никласа, рассказывая ему, как бедная умирающая лежит на смертном одре, тоскуя по мужу.

Но он не отвечал ни слова и только неотрывно смотрел в лицо соседке, сыну и дочери.

— Только бы нам раздобыть матушке какой-нибудь сытной еды, может, она и оправилась бы, — говорил мальчик. — Если ты дашь мне свой кафтан, батюшка, я смогу пойти к лавочнику и продать его.

Как ни хотелось Никласу отдать свой кафтан сыну, он все равно не мог бы этого сделать, потому что тогда ему пришлось бы выпустить из рук кожаный мешок. И он холодно покачал головой.

— Никласу его кафтан дороже жизни жены! — воскликнула соседка. — Всякому видно, что ему нет дела ни до жены, ни до детей. И не стыдно ему лежать здесь и прохлаждаться, когда в лачуге его полным-полно бед! А что это он держит в руках? Сдается, большой камень, сразу видно!

Мальчик с девочкой тоже наклонились, чтобы взглянуть.

— Да это всего-навсего большая гранитная глыба! — сказал мальчик.

— Господи Боже, он совсем ума решился! — вскричала соседка. — И хоть бы слово вымолвил! Тролли наверняка околдовали его! Надо спасти Никласа!

И она попыталась было оторвать его руки от кожаного мешка. Но тут он так дико взглянул на неё, словно собирался укусить, и соседка вместе с Гудрун испуганно отпрянули назад.

— Придется привести людей, которые спасут его от троллей, хочет он того или нет, — сказала соседка. — Пойдемте, дети, да побыстрее.

С этими словами она исчезла в кустах в сопровождении детей.

Никлас так испугался, что крупные капли пота градом покатились по его лбу. Неужто теперь, когда он так близок к тому, чтобы овладеть сокровищем, они явятся и выхватят мешок у него из рук?

Спустя некоторое время он услышал шорох в кустах и задрожал от ужаса при мысли о том, что кто-то идет вырвать сокровище у него из рук. Но это была всего лишь Гудрун, которая вернулась обратно.

При ясном свете месяца её маленькое личико сияло красотой и нежностью. Подойдя к отцу, она обвила руками его шею.