Скитальцы Гора

Бортон окинул стоявшую перед ним невольницу озадаченным взглядом. Было ясно, что он так и не смог вспомнить ее, но мне также было ясно, что этот здоровяк дураком, кем бы он не казался, и кто бы что о нем не думал, вовсе не был, так что он отлично понимал, что желание рабыни не было простым согласием с прихотью господина, даже притом, что такие прихоти для рабыни во многих контекстах равносильны железному приказу.

— И все-таки, почему ты захотела танцевать? — потребовал ответа бородач.

— Возможно, — потупилась Темиона, — все дело в том, что это доставит удовольствие господину, а может быть просто из-за того, что я — рабыня.

Я заметил, что рука Филеба снова нала поднимать плеть, зажатую в его руке.

— Мы знакомы? — спросил Бортон, всматриваясь в женщину.

— Я так не думаю, Господин, — ответила она и, надо сказать ни в чем не солгала.

Сказав это, Темиона подняла руки над головой, сжав запястья.

— А она ничего! — заметил один из мужчин.

— Танцуй, рабыня, — приказал женщине Филеб.

— Ух-ты! — воскликнули многие из присутствующих, едва рабыня начала двигаться.

Безусловно, строго говоря, Темиона не была танцовщицей, по крайней мере, ее никто этому не учил, но двигаться она могла, причем делала это превосходно. И кстати, надо заметить, что каким-то необыкновенным образом, вращаясь, раскачиваясь и извиваясь, она умудрялась все время оказываться лицом к Бортону, не сводя с него глаз, словно не хотела пропустить выражения малейших эмоций мужчины, пробивающихся сквозь его самообладание. В то же самое время, она, полностью слившись с музыкой и, особенно в самом начале танца, словно робко призывая окружающих присмотреться к ее очарованию, как могла бы это сделать та самая «Тина» из косианской песни, демонстрировала свои предполагаемые достоинства, дававшие ей право на неволю, умоляя мужчин, оценив ее рвение и любовь, признать достойной этого, если только это возможно, помочь ей в ее стремлении к ошейнику. Чуть позже она уже начала танцевать свое рабство перед всеми мужчинами и перед Бортоном в особенности открыто, невозмутимо и чувственно, медленно и возбуждающе. Теперь даже у скептиков пропали все сомнения относительно пригодности неволи для такой женщины.

— Она может танцевать! — воскликнул один из зрителей.

— Только для этого ей еще учиться и учиться! — заметил другой.

— Да Ты присмотрись к ней, — посоветовал третий.

— А что, разве ее еще не обучали? — удивился еще один, обращаясь к Филебу.

— Нет, — мотнул головой тот. — Я купил-то ее всего несколько дней назад, причем еще свободной.

— Вы только посмотрите, что она вытворяет! — восхитился кто-то.

— В женщине это на уровне инстинкта, — заметил его сосед.

Признаться, я был согласен с последним утверждением относительно инстинктивного понимания женщиной эротического танца. Конечно, вопрос этот довольно спорный, но лично я уверен, что некие гены, отвечающие за подобные вопросы, действительно существуют. В пользу моего мнения о том, что здесь имеет место латентная, биологически заложенная способность, свидетельствует та стремительность, с которой женщины достигают значительного уровня мастерства в данном виде искусства. Если в общих чертах, то наличие таких скрытых способностей, являющихся результатом определенных путей естественного отбора, проявляется, прежде всего, в инстинктивности движений любви и соблазнения, необходимых при демонстрации женщиной своих прелестей, способных возбудить желание в мужчине, гарантировать ему удовольствие и умиротворение. Женщина, умеющая красиво двигаться, хорошо танцевать и, если можно так выразиться, тем или иным способом понравиться мужчинам, имеет больше шансов быть оставленной в живых, а, следовательно, оставить потомство. Уверен, что множество женщин, оставшихся в живых после яростного штурма, заливались слезами, танцуя голыми перед завоевателями прямо на обжигающем пепле горящего города, однако внутри своего я, с волнением и радостью они ощущали уместность и окончательность их неизбежной неволи, покорно подставляя свои изящные запястья и щиколотки под браслеты кандалов и вытягивая тонкие шеи в нетерпеливом ожидании сухого щелчка замка ошейника. Так что, никто не сможет разубедить меня в том, что где-то в животе каждой женщины живет танцовщица. Кроме того, для меня не было секретом, что в определенных ситуациях, например, в той, в которой очутилась сегодня Темиона, в действительности пока не получившая должного обучения, и соответственно не имеющая ни малейшего опыта, немалую роль играла личность мужчины. Правда, на ее данной стадии, далеко не каждый мужчина смог бы заставить проявиться в ней рабыню-танцовщицу. Какая же женщина наедине с собой хоть раз не размышляла над тем, что бы она могла почувствовать, танцуй она голой перед неким мужчиной, таким, о ком она точно знала бы, что рядом с ним ей не суждено быть ничем большим, кроме как его рабыней?

— Прекрасно! — наконец высказал свое мнение Бортон, чем вызвал радостное выражение на лице Темионы.

Ошейник органично смотрелся на шее женщины. Он был на своем месте, и в этом не было никаких сомнений.