Слепень

— Что за бред вы несёте? Какой знак? Какого дьявола? Какие три секунды? — расхохотался незнакомец. — Если верить вашим словам, то тогда и я должен превратиться в послужное орудие Сатаны, так? Вы сказали «три секунды»? Что ж, давайте проверим. — С этими словами он раскрыл портсигар, уставился на внутреннее изображение и стал громко считать: — Раз, два, три, четыре… — Только не успел злоумышленник произнести следующую цифру, как резко открылась и ударилась о стену не заклеенная на зиму форточка.

— Я вижу… вижу цвета: красный, чёрный, синий… — незнакомец выронил портсигар, опустился на колени и, ползая по персидскому ковру, приговаривал: — Какая красота! Цветочки, ромбики, кружочки…

Управляющий Малороссов подошёл к столу, налил полный стакан воды и, выпив жадными глотками, сел в своё кресло.

— Что с ним? — спросил Ардашев.

— Похоже, сошёл с ума, — предположил управляющий.

— Так вы же не сошли, хотя тоже цвета не различаете, — засомневался Поляничко.

— Позволю предположить, что к нему внезапно вернулось полное зрение, и он стал жертвой собственного преступления, — высказался адвокат.

— Странно как-то получается — «вернулось полное зрение», — глядя на ползающего по ковру господина, проронил начальник сыскного отделения. — Но ведь кто-то должен был этому поспешествовать? И кто же?

— Нам не дано знать, — глубокомысленно изрёк банкир.

— Ладно, — Поляничко спрятал оружие и подобрал портсигар. Затем, склонившись над преступником велел:

— Поднимайтесь, сударь, поедем в Александровскую больницу для безумцев.

Незнакомец смиренно поднялся, и на его руках тут же захлопнулись малые ручные цепочки.

— Господа, покорно благодарю за помощь, — поднявшись из-за стола, проговорил Малороссов.

— А с ролью вы справились отменно. Можно в театре играть, — усмехнулся старый полициант. — Только заждались мы в той комнате. Я уже думал, что он к вам и не явится. Хитрый, бестия! Записался на одно время, а пришёл двумя часами позже. Видать, осторожничал.

— Но позвольте спросить: нельзя ли мне вернуть вещицу?

— Какую? — не понял Поляничко.

— Мой портсигар. Я его выиграл в честной игре.

— На настоящий момент это орудие преступления, а стало быть, вещественное доказательство. И потому подлежит изъятию.

— Тогда я с полицмейстером поговорю…

— А это уж как душе угодно. Мы люди маленькие, начальству подчинённые.

— Ещё раз спасибо, господа. Всего доброго!

Покинув кабинет и уже спускаясь по отделанной мрамором лестнице вслед за задержанным, который то и дело вертел головой, называя разные цвета, Ардашев спросил:

— А может, выбросить чёртово изделие в Архиерейский пруд, да и дело с концом? Как думаете, Ефим Андреевич? А то ведь, кто знает, что банкиру на ум придёт? Сам-то он дальтоник. Да и знает теперь, как портсигар использовать. Глядишь, и начнёт промышлять. Денег-то много не бывает.

— Ох, Клим Пантелеевич, вы прямо мои мысли читаете… Только не поверит мне начальство. Скажут, мол, присвоил. Вещь драгоценная, как шапка Мономаха. Ещё под суд отдадут. Нет, так поступить я не могу. Пусть сами решают.

— Да, ситуация, — согласился Ардашев.

Полицейская пролётка стояла неподалёку, но присяжный поверенный отказался ехать и пошёл пешком.

Мороз усилился ещё ночью, и выпавший второго дня снег искрился, как мелкий бриллиант на солнце. Сани с возницами, торопящиеся куда-то люди, застывшие под снегом деревья, яркое, но холодное солнце — словом, настоящая русская зима проносилась мимо Ардашева и не прибавляла ему радости. Клим Пантелеевич пытался объяснить самому себе природу явлений, свидетелем которых он только что был, но ничего не получалось. Не помогала ни привычная дедукция, ни знание криминалистики. И от этого бессилия портилось настроение. Подобного в его практике ещё не случалось.

Вдруг впереди он увидел того самого старика с седой бородой, которому недавно у Успенской церкви пожаловал целковый. Нищий сидел у двери почтамта с той же самой медной кружкой, а на глазах виднелась чёрная повязка.

Присяжный поверенный вынул очки, достал из бумажника «красненькую» и сказал:

— Спасибо тебе, старик. Вот, возвращаю очки. А это на помин той самой убиенной души.

— Упокоилась она небесах, — тихо вымолвил христарадник, склонил в благодарности голову и перекрестился.

Адвокат зашагал дальше. Уже на углу Почтовой и Александровской он оглянулся — старика нигде не было.

VI

В пятницу к Ардашеву наведался доктор Нижегородцев. Он рассказал, что к вдове Тягловой вернулось долгожданное спокойствие и жизнь снова вошла в привычное русло. Воротилась и горничная. Посуда биться перестала, печной гул пропал, и прочие непонятные явления навсегда покинули дом. Она просила передать, что чувствует себя обязанной присяжному поверенному и шлёт поклоны.

Арестованный злодей так и не обрёл здравый рассудок. Находясь в психиатрической лечебнице, он целыми днями разглядывает разнообразные предметы и, указывая на них, то и дело восклицает: «Это красный цвет, это зелёный, а это жёлтый…»