Слезы Тесс (ЛП)

Боль перешла в удовольствие, согревая, делая меня влажной. Если Кью был жестким, нуждался в боли, чтобы наслаждаться сексом, то и я тоже. Я, возможно, прожила всю свою жизнь, не подозревая того, что ключ к моему удовольствию — боль.

Кью своей грубостью показал мне что-то запретное... показал, что мне нравится подчиняться, не только в легких ролевых играх. Нет, мне нужно было бесспорное подчинение.

Мой разум озарил свет от осознания. Я не милая, невинная девочка, которая хочет сахарную вату и сонеты. Я борец, шлюха, женщина, которой нужно приручить свое собственное тело.

Пока я стояла, привязанная к кровати моим владельцем, который порочно рассматривал меня, обещая боль, я вновь изменилась. Куколка того, кем я была, разорвалась, позволяя мне взлететь. Я расправила новоприобретенные крылышки и стала больше, чем Тесс. Я стала извращенной, дорожила принадлежностью, упивалась тем, что мной владели. Стала той, кто хотела, чтобы Кью причинил ей боль.

Пламя разгорелось в животе, я обнажила зубы и выплюнула:

— Я не позволю тебе трахнуть меня.

Все резко замерло.

Кью. Я. Время.

Мир пошатнулся, пока Кью пытался понять меня. Мы пялились прямо в глаза друг другу, отражая извращенность, находили ее отражение в глазах друг друга. Связь между нами ярко вспыхнула, скрепив нас сияющими узами, связав вместе. Я наслаждалась этим, принимая мою истинную сущность, прежде чем Кью осознал, что я предложила.

Медленно все тело Кью двинулось — хищно, плавно как акула.

— Ты не позволишь мне трахнуть тебя, эсклава? — восхищение буквально сверкало в его взгляде, переплетаясь с темной жаждой. — Я уже трахал тебя. И с чего ты решила, что я хочу повторить это?

Я толкнулась бедрами вперед, ударяясь своим лоном о его напряженный член. В тот момент, как я стала «упрямой жертвой», Кью стал еще тверже. Его член был будто железный, твердый и жесткий.

— Мне плевать, хочешь ты или нет. Я говорю, что тебе не поз...

Он придавил меня своим телом, столбик впился в мою спину, когда его рот завладел моим. Язык приоткрыл мои губы.

Я хныкнула, растаяв, желая поцеловать его в ответ. Но роль, которую я играла, не позволяла подобное. Роль, я должна играть.

Его губы клеймили меня, выпрашивая еще один стон, а не ругательства. Его язык подчинил мои чувства, вынуждая сражаться, отбиваться, пробовать, поглощать. Ответила ли я на поцелуй? Нет. Я боролась за дыхание.

Я взбрыкнула, разрывая поцелуй, едва дыша.

Он вновь повернул ножницы ко мне, спокойно разрезая пояс моих шорт. Он пробормотал:

— Хочешь, чтоб я остановился?

Боже, нет. Ни за что.

— Да, ублюдок. Я не позволю тебе сделать этого. Это ненормально. Неправильно. Отпусти меня.

Его тело задрожало от невысказанных эмоций, удерживая зрительный контакт, он резанул снова.

Я вздрогнула, когда металл продолжил спускаться ниже и ниже, задевая киску.

— У тебя нет разрешения. Остановись.

В глазах сверкал вызов, и он сознательно начал действовать медленнее, приостанавливаясь, разрезая одежду.

В тот момент, когда он разрезал у промежности, шорты распались на части и упали на пол. Если бы Кью прикоснулся ко мне, я бы воспламенилась. Мои влажные трусики прилипли к коже. Мое притворство вынуждало жажду разгореться в лесной пожар.

Ничего удивительного, что миссионерская поза секс не делала со мной подобного. Нужны были ножницы и угрозы, чтобы меня опьянило от желания.

Кью упал на колени, обняв сильными руками мои бедра, придвигая меня к нему. Я закричала, когда его рот соприкоснулся с моими трусиками, горячее дыхание взорвалось как бомба между ног. Он прикусил мой клитор сквозь ткань трусиков, вырывая неуверенный вздох из моих легких.

Я хотела раздвинуть ноги, закинуть их на плечи Кью и оседлать его рот, но этого не было в роли упрямой рабыни. Вместо этого я извивалась, пытаясь отстраниться от его исследующего, крышесносного языка.

Рык вырвался прямо из его груди, вибрируя у моих ног. Оной рукой он схватил меня за лодыжку, намеренно привлекая внимание к GPS-браслету. Его тихое прикосновение громко кричало само за себя. Ты моя. Я слежу за тобой. Ты не убежишь.

Это был как красный флаг для моего разума — осознавать, что я могла быть дикой и развратной, потому что он хотел этого. Я могла кричать и извиваться, только чтобы возбудить его. Брэкс убежал бы от меня, если бы я закричала в постели.

Кью провел языком по моей промежности, прижимаясь заостренным кончиком, вылизывая влажную ткань. Я не могла успокоить дыхание, которое становилось едва различимым, полным нужды.

— Ты не хочешь этого? — прошептал вновь Кью, медленно поднимаясь, проводя пальцем вверх по внешней стороне бедра прямо к моему рту. Поджав губы, он просунул свой палец мне в рот.

Примитивный инстинкт пососать его поглотил меня, но я заставила себя пойти против инстинкта и прикусила его палец.

Он дернулся, убирая его.

Я злобно улыбнулась.

— Засунешь еще что-нибудь мне в рот, и клянусь Богом, я откушу это. — Мой рот заполнился слюной, ожидание вызывало дикое желание.