Случайная жертва

Я снова промолчал. Она минуту подумала, потом встала, подошла к сейфу у себя за спиной, достала картонную папку и действительно покинула кабинет. Я огляделся. Рассматривать тут было особенно нечего – приметы жизни, которая когда-то была и моей. Настольная лампа под зеленым пластмассовым колпаком, какие дарят сотрудникам к праздникам; обитый тканью стул, который можно достать, только если у тебя хорошие отношения с хозяйственным отделом; тайваньский аудиоплеер и компьютер, облепленный по краям желтыми стикерами. В общем и целом – смутное ощущение принадлежности к некой общности.

Она вернулась за секунду до того, как меня затопили депрессивные мысли, села и положила передо мной стопку листов, распечатанных на цветном принтере. Сверху лежала фотография Элы, которая не была Элой, с синяком под левым глазом, кожа над веком рассечена, над ссадиной – запекшаяся кровь. Под ней – другая фотография: шея со следами пальцев, как будто кто-то хотел ее задушить; еще одна: блузка задрана до груди, на боку, во всю длину ребер, цепочка черных и фиолетовых отметин.

– Он бил ее рукояткой швабры, – сказала следователь Авиви, и я в первый раз услышал в ее голосе гнев. – Тогда я почти уговорила ее подать заявление, но тут он явился в участок, и ему показали, где находится мой кабинет. Как только она услышала из-за двери его голос, тут же пошла на попятный.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Я делаю это не для вас. Рано или поздно он ее убьет.

– И все-таки спасибо.

– Будьте осторожны. Он здоровый, как лось.

– А я нет?

Она почти улыбнулась. Я собрал со стола листы с фотографиями. В коридоре тронул Элу за голое плечо и пошел к машине. Завел двигатель и направил струю кондиционера прямо себе в горящее лицо. Эла села рядом. Она не сводила с меня глаз.

– Как ты узнала?

– Что?

– Что у нее проблемы.

– Я же тебе объясняла.

– Ты говорила, что у тебя было предчувствие. Но так не бывает.

– Бывает.

– Мозги мне не компостируй. У вас одинаковая стрижка. Муж ее лупит, и ты приходишь именно ко мне.

– Ну и что?

– Каждый, кто обращается ко мне, знает, что я тот самый детектив, которого выкинули из полиции, потому что он избил подозреваемого.

– Я нашла тебя в справочнике! – крикнула она.

– Я упомянут в конце списка, на букву «Ш». Никто не начинает поиски с буквы «Ш».

– Я начала с конца. Там был Тамир-Штайн, потом Шехтер, потом ты.

– Почему же ты не пошла к ним?

– Я ходила. Они мне отказали.

– А я почему не отказал?

– У нас одинаковая ДНК.

– У кого?

– У меня и у нее. У каждого человека своя ДНК. У нас – нет.

– У близнецов одинаковая ДНК?

– Да. С точки зрения природы, мы один человек. Природа нас не различает.

– У животных такое встречается?

– Что?

– Однояйцевые близнецы.

– Нет. Только у человека.

Я протянул Эле фотографии и увидел на ее лице потрясение и боль. Дойдя до снимка со следами от швабры, она рефлекторно сжалась и прикрыла рукой левый бок.

– Я не знала, – сказала она. – Я чувствовала, что ей плохо, но не знала, насколько. Ты мне веришь?

Я ей поверил. Вопреки собственному желанию. Через десять минут я остановил «Вольво» перед домом ее сестры, но двигатель не глушил. Фотографии по-прежнему лежали у нее на коленях, и подбитый глаз смотрел на нас из-под красно-коричневого отека.

– Если хочешь ей помочь, – сказал я, – нам придется вытащить ее отсюда.

Она кивнула, не поднимая головы. Из-под темных локонов проглядывала светлая и нежная шея.

– А если он за нами погонится? – она спросила это таким тоненьким голоском, будто вместе с болью сестра передала ей и свой страх.

– Ты должна выписать мне чек.

– Сейчас?

– Да.

– Почему сейчас?

– Я собираюсь с ним побеседовать. Если что-то пойдет не так, я хочу, чтобы чек лежал в банке.

– Ты мне не веришь?

– Это не вопрос веры, это профессиональный принцип.

– Что за принцип?

Мне не понадобилось раздумывать над ответом. В своей жизни я повторял это много раз. Почти всегда имея в виду вполне конкретные вещи.

– Клиенты уходят.

– Куда?

– Когда у них проблемы, ты для них – весь мир. Но когда все налаживается, они хотят одного: поскорее забыть о том, что это вообще с ними было. И уходят.

– Ты хочешь, чтобы я исчезла?

– Я хочу получить чек.

Я достал с заднего сиденья сумку. Она заглянула в счет и, не споря, выписала чек.

– Я сделал тебе десятипроцентную скидку, – сказал я.

Она вопросительно подняла бровь.

– Клиенты, которых я оскорбил больше одного раза, имеют право на скидку, – объяснил я.

Ей не удалось выдавить из себя улыбку, но, по крайней мере, она больше не напоминала телохранителя премьер-министра во время визита в арабскую деревню. Я забрал у нее фотографии, вылез из машины и открыл ей дверцу. Она вышла и встала напротив меня. На моем месте кто угодно тотчас поддался бы ее чарам, но я, подобно папе римскому или Махатме Ганди, достиг слишком высокой степени духовности, чтобы меня посетило желание стиснуть ее в объятиях и пообещать, что все будет в порядке.