Слышащий

Пэрли промолчал. На сиденье между ними лежал револьвер Хартли – «смит и вессон» сорок пятого калибра. Маленький, но грозный тридцать восьмой торчал у Пэрли из наплечной кобуры. Оставив Донни масляную лампу, они взяли с собой оба фонаря: морской (для Пэрли) и карманный (для Джинджер).

На северо-западе сверкнула яркая молния, и холодный свет на миг залил салон «олдсмобиля». Раздавшийся следом раскат грома заставил Пэрли содрогнуться. В этой предгрозовой духоте мужчина с ангельским лицом весь взмок: ладони вспотели, рубашка прилипла к спине. Он опустил стекло, но свежее не стало.

– Отличная ночка, чтобы поднять двести кусков баксов, – отрешенно заметила Джинджер.

– Двести пятнадцать, – поправил ее Пэрли.

– Ага, – отозвалась Джинджер. Вдруг она резко крутанула руль, и под колесами хрустнул перебегавший дорогу енот. – Интересно, про что же я все-таки забыла? Твою мать, никак не могу вспомнить!

«Через пару минут будем в Кеннере, – подумал Пэрли. – Эх, выкурить бы сигаретку! Но сейчас не время. Позже. В Мексике. Эх, Мексика-Мексика – так близко и так далеко!»

Джинджер опять заерзала на сиденье. Вдруг у Пэрли как-то сами собой соскочили с языка слова:

– Ты же вроде говорила, что у тебя нет детей.

– Ну да, так оно и есть.

– И никогда не было?

– Боже, что за вопросы? Конечно же не было. Ненавижу детей. Постоянно лезут куда не надо.

– Вообще всех ребятишек ненавидишь или только богатеньких?

Джинджер не ответила. Вспыхнула молния. В ее свете Пэрли показалось, что его сообщница злится. Она так крепко сжала руль, что костяшки пальцев побелели. Темно-лиловое небо проре́зали ломаные стрелы молний, а затем раздался второй, еще более оглушительный, удар грома.

В Кеннере они не встретили ни души: только две бездомные собаки искали, чем бы поживиться в мусорных баках, – городок, вероятно, засыпал и просыпался рано.

– Никак в толк не возьму, о чем это ты толкуешь, – заметила Джинджер с напускной непринужденностью. – Похоже, жажда наживы совсем помутила тебе разум?

– Не бери в голову, – отозвался Пэрли, но затем подумал и решил, что если уж он сказал «а», то надо говорить и «б». – Я очень надеюсь, что ты затеяла похищение с целью выкупа, а не ради… а не ради мести!

– Мести? Но кому и за что мне вдруг мстить?

– Да за жизненные невзгоды, надо думать. Но это так: мысли вслух.

– Тогда хорош уже думать вслух, Пэрли! Ты действуешь мне на нервы. Когда приедем, молчи в тряпочку, понял? Говорить буду я.

– Да пожалуйста, как скажешь! – воскликнул Пэрли, примирительно поднял руки и повторил: – Как скажешь!

– Мы уже почти на месте, – объявила Джинджер. – Давай-ка сними мой револьвер с предохранителя.

– Это еще зачем?

– Затем, – ответила Джинджер, не сводя глаз с дороги, – что я так хочу.

По деревянному полу проскрежетал стол. Открылась дверь. На пороге в майке и джинсах возник Донни. В руках масляная лампа и подушка, за поясом – кухонный нож с зазубренным лезвием.

Нилла почувствовала, как еще недавно храбрившийся Маленький Джек задрожал. В углу напротив раздался шорох: Хартли подтянул колени к груди.

– Ну чё, народ, как тут у вас дела? – спросил Донни и оскалился. В желтом свете его оскал нагонял на детей еще большую жуть. – Дай, думаю, проведаю вас, – сказал он и посмотрел на Маленького Джека. – Как настроение, здоровячок?

Проехав по Сэндаски-роуд около трехсот метров, Люденмер свернул на обочину и остановил автомобиль. В десяти шагах виднелся рыбацкий причал. По правую руку стояла пара лачуг, выглядевших точно такими же безлюдными, как и днем ранее. Закопченные оконца хижин угрюмо взирали на чащу, темной стеной нависавшую над дорогой.

Люденмер заглушил двигатель, взял с сиденья фонарь и посмотрел в зеркало заднего вида: машины похитителей не было.

– Ну ладно, пошли, – сказал он, включил фонарик и передал его Кертису.

Только Кертис вылез из автомобиля, как в небе зазмеилась молния, а затем грянул гром, как будто кто-то ударил огромным хлыстом.

Люденмер перегнулся через сиденье, вытащил набитую деньгами коробку, выбрался из автомобиля и пошел к причалу. Коробка хоть и была небольшой – в таких обычно хранят ковбойские шляпы, – но весила целых десять килограммов. Две тысячи триста купюр по пятьдесят долларов, три тысячи двадцаток и четыре тысячи десяток были туго перехвачены широкими резинками и утрамбованы в коробку. Кертис поспешил за Люденмером: тот уже шагал по перекошенному причалу с хлипкими деревянными перилами. С левой стороны пристани в черную воду свисала длинная веревка, а с правой торчали из воды облепленные моллюсками сваи. На них, по-видимому, раньше располагался другой пирс, пока однажды его не снесло бурей.