Смерть отца

Окна Ганса Папира светятся. Он единственный. кто бодрствует. Сидит он на краешке кровати в длинной ночной рубашке, упираясь босыми ногами в шею собаки. Перед ним аккуратно висит на вешалках форма штурмовика. А перед ней стоят вычищенные до блеска новые сапоги. Ганс Папир стал штурмовиком, и сегодня впервые наденет форму. Он вперяет мутный взгляд водянистых глаз в этот роскошный мундир, но за этим взглядом как бы прячется другая пара горящих, колючих глаз.

Ганс Папир родился в семье владельца молочной фермы в дальних пригородах Берлина. Отец держал эту небольшую ферму между полями и растущим мегаполисом, который приближался к пригороду, поглощая поле за полем. Молоко из коровника отец возил в город, и Ганс в юности ему помогал. Всегда был высоким и сильным для своего возраста, быстро развивался физически, и был мускулистым парнем, ибо отец требовал от него одного – накачивать мускулы. И так как отцу требовалась помощь, он помогал сыну уклоняться от школьных занятий. Ганс очень любил работу в коровнике и в поле. Горько плакал над умершим теленком, или щенком, или котом, трупы которых отец топил в реке. Так и жил мягкосердечный и мечтательный юноша на глазах родителей, братьев и товарищей. Мать его была ревностной суровой протестанткой, занимающейся детьми и беспокоящейся за материальное положение семьи. Редко видели улыбку на ее губах. Именем грозного Бога в небесах, око которого видит все, и нет в нем никакого милосердия, ей удавалось обуздать неуправляемых детей. И Ганс Папир постоянно боялся Бога и суровой матери. И многие грехи числились за ним, ибо все в глазах матери было грехом – порванные штаны, пятно на рубашке или разбитая чашка. И местом, куда можно было сбежать из дома, был для Ганса коровник. Там он прижимал голову к брюху коровы. Мать искала его, и мальчик, прижимающийся к корове, усиливал ее гнев, и она била его.

– Бездельник! – вопила она. – Вот тебе за безделье!

Но не безделье мальчика выводило ее из себя, выражение его лица, прижавшегося к корове, полное покоя и странных невнятных чувств. Ганс покорно принимал ее тумаки, и продолжал сбегать к животному теплу коровы. Так и остались связанными в его сердце страсть, удовольствие и побои. Четырнадцати лет он завершил школьное образование. С трудом умел читать и писать. Телом выглядел, как зрелый мужчина, головой и узким лбом – как малыш, и девицы над ним смеялись. Парень был спокоен и добродушен, с мутным взглядом, с быстрыми работящими руками. Но иногда, при прикосновении к мягким волосам сестры, за мутным водянистым взглядом сверкала пара острых колючих глаз. С завершением учебы он продолжал работать в отцовском хозяйстве. Утро за утром возил молоко в город. По дороге, между полями и островками леса, шли в город работницы, доходили до первых домов и садились в трамваи. Ветер вздымал их платья. Они помахивали руками Гансу, который восседал на телеге. Он внезапно вставал, размахивал кнутом, стегал лошадей, заставляя их переходить в галоп на глазах у весело смеющихся девиц по обочинам дороги, лицо его краснело. Однажды он запряг раньше времени лошадей и выехал в дорогу, которая была пустынна. Одинокая женщина шла по ней, высокая, полная, грудастая. Шла какое-то время перед Гансом, и он не отрывал взгляда от ее покачивающихся бедер. Внезапно обернулась к нему, и он увидел ее большое тело и большие груди. Она остановилась, поджидая его, чтобы подвез ее в город. Ганс с пылающим лицом стегнул коней, и те, заржав, наехали с телегой на женщину. Ничего не осталось в его памяти, кроме обрывков платья, лужи крови, раздавленного лица и смутного чувства удовлетворения, которого он ранее не знал. Ганса привели в суд. На все вопросы следователей он односложно отвечал: не знаю.

Суд его не наказал. Он был все же подростком, и вина пала на взбесившихся лошадей. Он вернулся из суда со смутным чувством испуга и удовольствия в душе. Чувство это было сродни тому ощущению горячей плоти коровы и материнских тумаков.

Через год город поглотил и хозяйство отца. Семья переехала в прусскую деревню, и Ганс их больше не видел. Неожиданно были взяты у него и мать и Бог. Пятнадцатилетний Ганс Папир оказался в городе. Дни были хорошими, дни Мировой войны. Работы было с избытком для каждого. Ганс нашел работу лифтера в огромном универмаге на Александер-плац. Любил набивать лифт людьми, и старался, чтобы поблизости к нему стояла женщина, чей запах духов он вдыхал, и ощущал тепло ее тела.