Смотрители

– Да. А я разочарована в человечестве окончательно. Я бы могла просто сдохнуть и покинуть наконец эту бренную Землю, вскрыв себе вены или перерезав гортань ближайшей стекляшкой, способов много, но проблема лишь в том, что могу, но не хочу.

Обретут ли они долю своего счастья в этой разрухе, найдут ли то, что дарует им жажду просыпаться вновь и вновь? Нет. Им не суждено обрести душевный покой, но хотят ли они его сами – тот вопрос, на который лишь они смогут дать ответ. Проблема только в том, что они не захотят отвечать, им нравится собственное безмолвие, это странное положение скорой смерти. А кто ныне не полюбит Смерть, как истинно любимых мать или отца, если именно Она большинству дарит то счастье, к которому стремятся столь многие? Не понятно, хотят ли они сами спасти себя, но ясно одно – их смерть будет болезненной. Впрочем, даже я могу ошибаться в их желаниях, а Они оказаться возвышеннее меня самого, а если так, то мне будет приятно поучиться у них. Если, конечно, Смерть не выйдет вперёд в нашей гонке. Хочет ли, соблазняет ли кого-то из них идея о скорой смерти, что привнесёт в их бесполезное существование хотя бы частицу осмысленности – они станут удобрениями? Соблазны. Могут ли они привнести некоторое смирение в жизнь, или же они вызывают одни лишь стремления, часто обнадёживающие? Как бы то ни было, стоит ли им подчиняться, сможет ли следовавший за ними в конце концов обрести покой? Неизвестно, но одно ясно точно: жаждущий смерти в конце окажется счастливее своих собратьев, ищущих правду – правду, открывающуюся немногим, правду, что может годами таиться во тьме бескрайнего сознания, правду, которая освещает путь в тоннеле мрачной жизни, часто пустой, словно смысл самого существования; так требуют ли они всех тех душевных терзаний, беспрерывно следующих по пятам за ними? Страх перекрывается, разжижается, но жажда лучшей жизни обременяет, нередко становясь причиной спешки, как следствие – краха. Клятва верности унынию обеспечена. Беспомощность поглотит, самобичевание наступит, ненависть воскреснет, а к себе, миру или всему человечеству – не важно. Этот яд сведёт человека с вечностью, как бы сильно он не противился подобному.

***

Дверь в помещение вдруг отворилась. В неё зашёл странного вида человек в фетровой шляпе, при том она – единственное, чем он хоть как-то отличался от подопытных.

– Ох, ну наконец-то вы проснулись. – Говорил незнакомец своим довольно басистым голосом – Я несколько дней назад уже хотел отправить вас на прогулку, иначе у вас мышцы б атрофировались, да и поговорить с вами не помешает, но чего-то не получилось. Добрый вечер. Почему вечер и как я определил время суток? Потому что наступил закат человечества… Да не будем о плохом. Я пришёл, чтобы спросить у вас: что вы помните о прошлом в общем и Смотрителях в частности и каково ваше отношение к последним?

– Я слышала о них раньше, – начала она своё выступление, – но сомневаюсь, что хоть что-то из этого правда. Не думаю, что нечеловеческие испытания силы и воли, убийства, тысячи смертей впустую и множество других баек являются правдой.

Её друг, задумавшись на мгновение, всё-таки выступил и сам. – Вы – один из них.

– А ты догадливый. – На их разговор обратил внимание каждый в этом помещении. – Я не стал представляться сразу одной безопасности ради.

– Раз уж мы все так радушно общаемся, – начала она, – то подключайтесь к нашему разговору и ответьте: зачем это всё по-вашему, в чём, если можно так выразиться, счастье вашего плачевного положения, в котором в любой момент вы можете сдохнуть?

– Считай, я на войне, по сути, с самим собой, ведь от самих Смотрителей зависит, лишатся ли они рассудка. – Смотритель активно жестикулирует и меняет голос почти под каждое слово. – Смерть их ничего не решит, а Сектора, скорее всего, когда-нибудь всё равно падут. Вопрос, конечно, в другом, но самому мне есть дело до одного единственного факта – времени, а точнее, его размера, конец которого граничит с моей смертью. Знаешь, мне должно быть плевать на вас всех, но что-то мне не даёт просто отрубить оставшихся от жизнеобеспечения и сберечь расходуемые на вас ресурсы. Возможно, я просто надеюсь, что кто-то из вас поможет мне не сойти с ума… Но, знаешь, я даже отчасти рад всему этому. Мне даже жалеть-то особо не о чем. Забавно, правда?

– О да, забавно… – Ответила собеседница. – Но всё-таки, столько боли вы повидали, у вас бывали мысли о суициде?

– Суициде? Боль – топливо жизни, именно она вдыхает смысл в бездумное прожигание времени. – Смотритель скорчил задумчивое лицо. – Посуди сама, именно в страданиях человек пытается всё изменить, хоть и не каждый… Хорошо, тех, кто хоть на что-то годен, боль вдохновляет менять свою жизнь, и неважно, боль эта физическая или духовная. И я говорю не только о классической боли, которая причиняет страдания, но и о той, что вызывает один лишь дискомфорт. – Друзья переглянулись, Она буквально только что говорила то же самое.