Собрание сочинений (Том 3)

Коростелев то задремывал, то просыпался, смотрел на часы, ставил затекшие ноги в другую позицию. Ребенок разбудил его, он очнулся, растер ладонями лицо, закурил.

Невдалеке поднялся человек. Свернул папироску, стал чиркать зажигалкой. Чиркал, чиркал - огня нет. Коростелев достал свою, дал. Человек закурил - осветилось большое лицо с большими черными бровями, у виска узловатый шрам.

- А интересно, - сказал человек, возвращая зажигалку.

- Что интересно? - спросил Коростелев.

- Вот это все интересно. - Человек повел кругом рукой. - По домам, значит. Сделали дело, и по домам. Из одной армии в другую: землепашцев, строителей. Страница истории дописана - начинаем новую... А ведь некоторые прежнюю профессию забыли, заново пойдут жить... Вы какую имели специальность?

- Веттехник.

- Обратно в ветеринары?

- Вряд ли.

- Разонравилось?

- Отвык.

- То-то.

Потревоженный разговором, заворочался еще один спящий. "Поезд-то пришел, пришел поезд?" - спросил он неразборчиво, коротко вздохнул и опять уронил голову на мешок.

- Спи, сержант, спи! - сказал человек с черными бровями. - Придет твой поезд. Сапоги убери, а то сосед обидится... Сколько этими сапогами за войну пройдено? Сколько всеми нашими сапогами пройдено? Подсчитать бы общий километраж. Помните, как все двинулось на фронты? Вот - обратный хлынул поток... Вы женаты?

- Нет, не женат.

- Неженатому легче уходить.

- А женатому, должно быть, веселей возвращаться, - сказал Коростелев.

- А общий километраж подсчитать можно, - сказал, помолчав, собеседник, - если толково взяться. Длинная получится цифра, а? Астрономическая.

- Не в цифре дело, - сказал Коростелев.

- Все-таки интересно.

Они говорили тихо. Вокзал спал. Дышали люди, стонали, всхрапывали. "Баиньки... баиньки..." - сонно и нежно приговаривала невидимая женщина, укачивая ребенка. Вспыхивали в махорочном мраке две папироски, два крошечных красных огонька.

- Баиньки, - повторил человек с черными бровями. - Высыпайся, ребята, на привале. Скоро большая побудка.

- Восстанавливать придется много, - сказал Коростелев.

- Много.

Если бы Коростелев знал, что творилось в душе у его собеседника во время этого обрывочного ночного разговора, - наверно, наверно нашел бы Коростелев слова, чтобы р а з г о в о р и т ь собеседника, развлечь, деликатным способом выразить свое внимание и сочувствие. А Коростелев зевал и отвечал сквозь зевоту.

Откуда же ему было знать, что обоих сыновей потерял Горельченко в войну, - старший пал, защищая Сталинград, младший под Берлином. Уходили воевать втроем, отец и два сына, а возвращался Горельченко один. И переживал ли он вдохновенно-гордое чувство победы, радовался ли наступившему миру и человеческой радости, обдумывал ли, какие великие работы предстоят народу и какова его, Горельченко, доля участия в этих работах, - а все стоял перед глазами образ неутешной матери, верной его подруги. Как-то встретятся они, как друг на друга взглянут?.. У него, отца, горе иссекло лицо морщинами, выбелило виски, - а мать?..

Неоткуда Коростелеву было знать все это, невдомек было ему.

Он достал кисет и угостил собеседника табаком. Оба углубились в милые сердцу процедуры: надо было оторвать от газеты полоску нужной величины и сложить желобком; насыпать табаку и равномерно распределить вдоль желобочка; скрутить папироску; край бумажки смочить языком и заклеить; высечь огонь в зажигалке и, сделав затяжку, окутаться адским дымом, обжигающим гортань и глаза.

- Табачок у тебя серьезный, - сказал собеседник, перейдя на "ты". Для любителей сильных ощущений. Пьешь здорово?

- Не то чтобы здорово, но могу выпить.

- А в ветеринары, значит, не хочешь. А чего хочешь? Командных постов?

- Ничего не имею против, - сказал Коростелев, обидясь немножко.

- А как не дадут командных? Пойдешь в чернорабочие?

- А хоть в чернорабочие, - сказал Коростелев. - Лишь бы действовать в полную силу.

- Стосковался по работе?

- Тосковать было некогда. А сейчас - очень хочется работать, конечно.

- На, выпей.

И перед Коростелевым очутилась рука, держащая крышку от фляги.

- Пей, это спирт типа твоего табака. За работу. Командную, черную всякую!

И сам глотнул из фляги. Коростелев выпил - спирт был и впрямь под стать его табаку.

- Последняя заправка, - сказал собеседник. - Сейчас мой поезд придет. Через четыре часа еще пересадка, а там - айда.

- Далеко?

- На работу.

- Уже есть работа?

- Нашлась.

Далеко-далеко слабо и призывно закричал паровоз; ему откликнулся мощным гудком паровоз на станции. Собеседник встал и принялся приводить в порядок свой багаж.

Радио возвестило о приближении поезда номер такой-то. Кругом вскочили, задвигались. Захлопала дверь. Человек с черными бровями взвалил чемодан на плечо, сказал "всего" и ушел в толпе серых шинелей.