Собрание сочинений в одном томе

«Не бросать», «Не топтать» —
Это можно понять!
Или, там, «Не сорить», —
Это что говорить!

«Без звонка не входить» —
Хорошо, так и быть, —
Я нормальные не
Уважаю вполне.

Но когда это не —
Приносить-распивать, —
Это не не по мне —
Не могу принимать!

Вот мы делаем вид
За проклятым «козлом»:
Друг костяшкой стучит —
Мол, играем — не пьем.

А красиво ль — втроем
Разливать под столом?
Или лучше — втроем
Лезть с бутылкою в дом?

Ну а дома жена —
Не стоит на ногах, —
И не знает она
О подкожных деньгах.

Если с ночи — молчи,
Не шуми, не греми,
Не кричи, не стучи,
Пригляди за детьми!..

Где уж тут пировать:
По стакану — и в путь, —
А начнешь шуровать —
Разобьешь что-нибудь.

И соседка опять —
«Алкоголик!» — орет.
А начнешь возражать —
Участковый придет.

Он, пострел, все успел
Вон составится акт:
Нецензурно, мол, пел.
Так и так, так и так:

Съел кастрюлю с гусем.
У соседки лег спать, —
И еще — то да се,
Набежит суток пять.

Так и может все быть
Если расшифровать
Это «Не приносить»,
Это «Не распивать».

Я встаю ровно в шесть,
Это надо учесть, —
До без четверти пять
У станка мне стоять.

Засосу я кваску
Иногда в перерыв —
И обратно к станку,
Даже не покурив.

И точу я в тоске
Шпинделя да фрезы, —
Ну а на языке —
Вкус соленой слезы.

Покурить, например…
Но нельзя прерывать, —
И мелькает в уме
Моя бедная «мать».

Дома я свежий лук
На закуску крошу,
Забываюсь — и вслух
Это произношу.

И глядит мне сосед —
И его ребятня —
Укоризненно вслед,
Осуждая меня.

<Между 1970 и 1978>

«Стареем, брат, ты говоришь…»

Стареем, брат, ты говоришь.
Вон кончен он, недлинный
Старинный рейс Москва — Париж, —
Теперь уже старинный.

И наменяли стюардесс
И там и здесь, и там и здесь —
И у французов, и у нас, —
Но козырь — черва и сейчас!

Стареют все — и ловелас,
И Дон-Жуан, и Грей.
И не садятся в первый класс
Сбежавшие евреи.

Стюардов больше не берут,
А отбирают — и в Бейрут.
Никто теперь не полетит:
Что там — Бог знает и простит…

Стареем, брат, седеем, брат, —
Дела идут, как в Польше.
Уже из Токио летят.
Одиннадцать — не больше.

Уже в Париже неуют:
Уже и там витрины бьют,
Уже и там давно не рай,
А как везде — передний край.

Стареем, брат, — а старикам
Здоровье кто утроит?
А с элеронами рукам
Работать и не стоит.

И отправляют нас, седых,
На отдых — то есть бьют под дых!
И все же этот фюзеляж —
Пока что наш, пока что наш…

<Между 1973 и 1978>

«Муру на блюде…»