События и судьбы

С войны в наш большой четырехэтажный дом вернулись только 6 человек, среди которых был Василий Михайлович. Воевал он с 1943 года в армии генерала К. Рокоссовского, что уже много значило. На офицерском кителе его было несколько боевых наград, а на теле немало шрамов, челюстное ранение и контузия, последствия которой позже скажутся неожиданно и трагически.

Жена его была довольно заурядной внешности блондинка, всегда ярко накрашенная, модная, с прекрасной фигурой. Он баловал жену трофейными украшениями и новыми нарядами. Сам он носил китель без погон, синие галифе и до зеркального блеска начищенные сапоги. Внешне это была благополучная пара, которую видели на вечерах и концертах в доме офицеров, где на зависть одиноких женщин, они лихо вытанцовывали фокстрот «Рио-Рита». Детей у них не было. У Василия Михайловича были две страсти: борьба и гармонь. Смотреть на борьбу он ходил на последнее отделение в цирк. За любимых борцов болел азартно и темпераментно.

Слушать игру гармонистов ездил на барахолку в Чижи, где они обычно собирались. Пока были деньги, был щедр и широк душой. Фронтовой привычкой, была пьянка. Специальности у него не было и определиться с работой он не мог. Ему было 33 года. Учиться, как он считал, было поздно. Идти на неквалифицированный труд не позволяла гордость офицера. Свою невостребованность он глушил вином. Крепко выпивший, он становился груб, драчлив и плохо контролировал свой взрывной темперамент. Тогда слышались крик – «Убью!», грубая ругань и грохот в их комнате. Бывало, жена его выбегала в одной комбинации, пряталась у соседей и со слезами причитала: «У него не стоит, а я виновата».

После очередного запоя в состоянии глубокой депрессии он застрелился.

Дети слушали кухонные рассказы взрослых

– Жаль Василия. С немцами совладал, а вот с собой справиться не смог.

– Тоня виновата. Не смогла его душу «смятую» разгладить. До войны ласковой и душевной была.

– Не надо, бабы. Война покалечила не только тела, но и души людей. «Не судите, да не судимы будете».

6. Рассказ штрафника

Эту историю рассказал мне сосед по комнате в доме отдыха. Это был крепкий старик лет 65, приехавший из г. Слободского. При нашем знакомстве по его выговору, я заметил, что он не местный. «Так и есть» – сказал он и позже на досуге рассказал мне свою историю.

«Родился и вырос я на Волге, под Сталинградом. Закончил школу, военные курсы, служил, участвовал в финской войне, а к началу Отечественной войны с Германией был уже опытным кадровым военным – старшиной.

Летом 1942 года немец пёр крепко. Мы с боями вынуждены были отходить. Бывало какой-нибудь населенный пункт брали по несколько раз – то мы, то немцы. Случилось, что у одной деревни нас накрыл жесткий минометный обстрел. Очнувшись от легкой контузии, я увидел, что немцы на нашей позиции добивают раненых. Ни погибать, ни сдаваться не хотел, поэтому скрытно, ужом пробрался до дома в деревне. Скинув гимнастерку, брюки и сапоги, припрятал их, в сарае взял косу-литовку и в наглую вышел из дома. Я носил тогда бороду и вполне сошел за хозяина. Немцы на меня цыкнули: «Sitzen nach Hause!». Не до меня им было. Старушка – хозяйка меня не выдала и накормила. Утром наши вышибли немцев из деревни. Сарай, где я припрятал свою амуницию – догорал. Я предстал пред молодым особистом в исподнем без документов и оружия. Доказать, что я только вчера был в бою не смог, только морду побили зря. Скоро опять попёр немец, и уже нам всем вместе пришлось драпать. Из окружения вышли немногие. Я вытащил раненого особиста, он же меня и выдал. Судили меня как изменника Родины и в штрафбат. Был я в то время крепкий, выносливый и осторожный, грудью на пулемет не лез, в белый свет зря не палил, за спинами других не прятался – все были на виду. Воевал с умом: помнил заповедь… остаться живым, а немцу урон причинял немалый. Штрафников погибало много, но мне везло. Бог миловал, воевал долго.

Атака. Рис. О. Верейского

Уже в конце войны в Прибалтике немец сидел в укрепленной обороне. Приказали нам взять одну лесистую высотку. Она неожиданно оказалась сильно укрепленной, дошло до рукопашной, и когда командиры решили, что штрафники все погибли, её просто накрыли артиллерией, смешав прах своих и немцев с землей.

Очнулся ночью от холода. Тишина и никого, кроме трупов. Пошарил в разбитой землянке. Нашел консервы, хлеб, вино. Поел, стащил с убитого немца шинель, завернулся и уснул.

Разбудили утром свои – трофейщики. Приняли сперва за немца, потом за предателя. Побили, конечно, потом опять суд, и я оказался в Вятском крае. Обидно было, воевал честно, и такой финал. Пробовал бежать. Куда там. Трое суток бродил по лесам и болотам, спал, можно сказать, «бок о бок» со зверьем. Вернулся назад. Срок отбыл. Женился на местной. Освоился, живу нормально, ещё работаю. Родня звала на Волгу, да привык я здесь и сроднился с вятскими и сам давно считаю себя вятским».

7. Разбитая семья