София. В поисках мудрости и любви

Мудрец замер, ожидая ответ на поставленный вопрос. Действительно, во всех толкованиях этой популярной головоломки всегда упускалась самая важная деталь – почему диагональ утолщалась ровно на одну клетку? Между тем именно в этом замечательном свойстве заключалась вся суть головоломки.

– Внешнее пространство может перейти во внутреннее… если для фигуры выполняется некое преобразование, – принялся рассуждать Женич вслух. – Преобразование, искривляющее пространство так, чтобы внешнее могло становиться внутренним, а внутреннее – внешним. Выходит, всякий ключ и есть такое преобразование.

– Верно, о, Женич, да продлятся твои дни! – старик просиял от радости, хлопнув в ладоши. – Ты познал магию одного ключа!

Дервиш поводил рукой над прямоугольником 5 на 13 клеток – и фигура вновь собралась в виде квадрата 8 на 8 клеток. Евгений еще раз с почтением поклонился старику, хотя ничего вразумительного из его урока не усвоил. Впрочем, когда-то загадка Хоттабыча про пшеничные зерна здорово ему помогла в одном сновидении. Он как раз собирался рассказать об этом дервишу, но, подняв голову, никого перед собой не увидел. Имхоттэб или мудрец, придумавший шахматы, – кем бы он ни был – просто-напросто исчез вместе со своим ковриком и шахматной доской. Похоже, этот старик, путешествующий в астрале, мог перемещаться не только из книги в книгу. Судя по всему, ему были доступны внетелесные состояния куда более высокого порядка.

Евгений отдавал себе отчет в том, что находится в мнимом пространстве, где все события были подчинены логике сна. Поэтому внезапное появление и исчезновение мудреца было воспринято им как должное. В его подсознании могли параллельно решаться сразу многие задачи: и геометрический трюк дервиша с искривлением пространства, и намек на скалярные вектора в электродинамике Максвелла, и преобразования Галилея, и таблица химических элементов Менделеева, – все это вместе взятое могло содержать верную мысль, которую пока никто не сформулировал.

В подобного рода сновидениях не было ничего бессмысленного. Бессмысленным было как раз отрицание реальности сновиденческого инобытия – всех этих чудодейственных образов, без которых всякая культура деградировала, теряя способность к передаче духовного опыта.

– Достопочтенные философы Запада и Востока, благородные брамины Юга и Севера, незримые старейшины, просвещенные наставники, благочестивые братья! – разнеслось по залу громкое эхо. – Мы вновь собрались с вами под этим сводом, дабы известить друг друга о славных делах и достижениях в познании сил природы и разума, коими наделен сей универсум. Невзирая на времена, разделяющие нас в астральной протяженности, мы едины в неустанном стремлении нашем к Премудрости Божией.

На золотистом театральном подиуме, возведенном посреди Зала Дверей, стоял невысокого роста глашатай, открывавший собрание и приветствовавший всех участников в превосходных эпитетах, заранее извиняясь, что не может назвать каждого приглашенного поименно.

– Пфальцграф Michael Maierus, доктор медицины, спикер собрания, – прокомментировал Ренэ, подойдя к Евгению со спины и прикрыв перчаткой подбородок, чтобы никто не мог прочитать по губам, о чем он говорит. – Один из тех заговорщиков, на которых Общество Иисуса объявило охоту. Всегда славился красноречием. Попадись он мне в Праге, пришлось бы его арестовать, возможно, даже убить.

– М-да, странные у вас взаимоотношения в братстве, – пробубнил Женич, считавший доктора Майера с его музыкально-алхимическим трактатом «Atalanta Fugiens» чуть ли не главой всего ордена. – Мне казалось, он и есть Христиан Розенкрейц, основатель братства и таинственный отец С.R.

– Женэ, мы же с тобой говорили об этом, – ворчливо напомнил Ренэ. – Под духовным отцом С.R. подразумевалась книжная мудрость, уцелевшие античные тексты, толкования пророчеств, не более того. Мистический орден Розы и Креста получил название от древних символов посвящения, а вовсе не от имени Христиана Розенкрейца, хотя псевдоним этот, несомненно, имел физический оттиск в лице князя Кристиана Анхальтского, политического авантюриста, мечтавшего во что бы то ни стало свергнуть династию Габсбургов. Именно ему верой и правдой служил Михаэль Майер, вплоть до битвы у Белой Горы.

– Но ведь главным зачинщиком мятежа против Габсбургов был Фридрих Пфальцский, это его в 1620 году провозгласили королем Богемии…

– Курфюрст Фридрих был пешкой в руках князя Анхальтского, – возразил Ренэ Декарт, решивший провести небольшой экскурс в хитросплетения истории. – Заговорщики избрали его своим вождем, так как надеялись на помощь короля Англии Якова I, который приходился отцом принцессе Елизавете, супруге Фридриха. Но Яков I предпочел бросить собственную дочь на произвол судьбы. Поддержка заговорщиков не входила в его планы, ему нужна была бойня в империи Габсбургов, и он ее получил. Вот так, Женэ, Британия всегда одурачивала Германию. Хочешь дам совет на будущее? Никогда не заключай договора с англичанами, ибо это самый верный признак того, что они его нарушат.