Солги обо мне. Том второй

А когда становлюсь почти впритык, она не выдерживает и отступает к стене. Сама себя загоняет в угол, хотя я всего-навсего скрещиваю руки на груди и даже не пытаюсь до нее дотронуться.

— Ты не мог бы…

— Что? - перебиваю ее слабую попытку навязать мне свою волю. - Испариться из собственной квартиры? Снова оставить тебя без присмотра?

— Просто… отойди, - выдавливает она.

Брезгливости в ее словах больше, чем страха.

Именно это становится последней каплей в чашу моего терпения.

В конце концов, я слишком долго ждал, чтобы сейчас отказывать себе в удовольствии получить хоть что-нибудь.

Я протягиваю руку и мягко беру ее за подбородок. Она так исхудала, что пальцы сразу упираются в тонкие кости, на которые туго натянута синюшная кожа. Ника часто моргает, пытаясь скрыть страх, но все равно жмурится.

— Смотри на меня! - рявкаю я.

Мне нужен ее испуганный взгляд, потому что теперь - и еще какое-то время - я буду зависим от ее эмоций.

Ника распахивает глаза, обжигая меня какой-то почти ядовитой зеленью взгляда.

Надавливаю пальцами на ее подбородок, буквально выцеживая из тоненького горла стон боли.

— Ты - моя, Ника. - Наклоняюсь к самому ее носу, вдыхаю запах около губ. Даже сейчас, бледная и серая, она сумасшедше возбуждает меня своим запахом. - И когда я отчищу с твоей кожи вонь другого мужика, когда верну румянец на твои щеки, и твоя задница перестанет быть похожа на сковороду - мы снова станем мужем и женой. Со всеми теми вещами, которые должны быть между супругами. Но только от тебя зависит, буду ли я нежным и внимательным или…

Я позволяю себе слабость сильнее необходимого приложить ее затылком о стену. Гулкий удар – и тут же хлипкое тело становится мягким и податливым, сознание медленно гаснет в глазах. Приходится ее встряхнуть, пока Ника снова не фокусируется на моем присутствии.

— А пока мы заключаем маленькое перемирие, - «переключаюсь» на хорошего Олега, беру ее на руки, прижимаю к груди почти как ребенка, и несу в ванну.

Определенно, Сабурова с ее кожи придется отскребать щеткой для снятия ржавчины с металла.

Глава двадцать шестая: Венера

Глава двадцать шестая: Венера

Все это уже было.

Сначала он делает мне больно, пугает, выжидает момент, когда я начну захлебываться паникой - а потом отпускает, корча лицо доброго волшебника и старательно изображая влюбленного мужчину. Это его любимая тактика, и в другой, прошлой жизни, на меня это даже действовало, потому что случались дни, когда я действительно начинала думать, что схожу с ума. Ведь нормальный человек не может сначала ударить, а через секунду ласково гладить по голове.

Но Олег - это что-то другое.

Это что угодно, но точно не про нормальность.

Поэтому, когда он обещает в отместку за мою непокорность или попытки свести счеты с жизнью причинить боль маленькому ребенку - у меня не возникает даже тени сомнения, что именно так он и поступит. Ему плевать, что даже если я найду способ уйти из жизни и все равно уже не узнаю, как именно он будет сживать ребенка со свету - главное, что здесь и сейчас я буду испытывать муки совести.

Олег слишком хорошо меня знает.

Хотя, он знает все и обо всех.

В эту минуту, когда теплая вода начинает наполнять ванну и покрывает мои колени, я даже не хочу пытаться угадывать, как именно он меня нашел. У этого дьявола в арсенале миллион и тележка разных мерзких способов, которыми он добьется цели. Я и раньше это замечала, но тогда это касалось только бизнеса: по обрывкам случайно оброненных фраз, шуточкам, которые он отпускал в кругу близких друзей, было понятно - для удовлетворения своих амбиций мой муж не гнушается ничем. Подкуп, шантаж, угрозы… Многие другие грязные вещи, от одной мысли о которых мой рот наполняется слюной со вкусом гнили.

Еложу языком по вспухшим деснам и тихонько радуюсь, что Олегу, видимо, неприятно смотреть на мои отощавшие и изуродованные шрамами ноги, потому что он даже в ванну уложил меня в пижаме. А когда вода подымается выше по ногам, мягко, изображая заботу, одергивает ткань ниже коленей.

Я вздрагиваю, когда его пальцы задевают мою кожу, и от этого движения по воде расходятся неровные круги. Жаль, что, глядя на их гипнотический танец, я не могу нырнуть в ту глубину подсознания, где Олег больше никогда меня не достанет. Читала в какой-то документальной книге, что некоторым жертвам насильников, которые долгое время жили в плену, удавалось просто «выключать» себя и ничего не чувствовать. Поэтому они смогли выжить.

— К тебе будет приходить доктор, которую ты сегодня видела, - говорит Олег, подливая в ванну еще пены. Так, чтобы через минуту она покрывала меня всю, почти до самого кончика носа.

Что ж, ему действительно неприятно на меня смотреть, а значит какое-то время он вряд ли захочет ко мне прикасаться. Главное, не слишком бурно изображать радость от этого факта.

— Почему не Абрамов? - спрашиваю я.