Солженицын. Прощание с мифом

Чем следовало руководствоваться в данном случае, мы можем узнать из статьи 49-й: «Когда в совершенном обвиняемым действии содержатся признаки нескольких преступлений, а равно в случае совершения обвиняемым нескольких преступлений, по которым не было вынесено приговора суда, суд определяет соответствующую меру социальной защиты за каждое преступление отдельно, окончательно определяет последнюю по статье, предусматривающей наиболее тяжкое из совершенных преступлений и наиболее тяжкую меру социальной защиты» (15). В комментариях к данной статье специально подчеркивалось, что в рассматриваемом случае «в качестве основной меры социальной защиты» суд должен использовать «наиболее суровую меру» (16). В данном случае такой мерой был расстрел.

Однако знаменитое Особое совещание проигнорировало дополнение к статье 58–10 и статью 58–2, не пожелало руководствоваться статьей 49-й УК РСФСР и сохранило Александру Исаевичу жизнь, чтобы он имел возможность позднее описать его безжалостность. Если «ни за что» давали «десятку», если «десятку» Н. Д. Виткевич получил по одной статье 58–10 (17), то Александр Исаевич по двум статьям (58–10 и 58–11) был приговорен к восьми годам заключения (18). «При этом, — писал он позднее в прошении на имя министра обороны СССР Г. К. Жукова, — даже не было решения о лишении меня воинского звания и орденов». (19).

А поскольку ни следователь, ни прокурор, ни Особое совещание не могли игнорировать действующий Уголовный кодекс РСФСР, можно с полным основанием утверждать, что обвинение по двум статьям (58–10, ч.2 и 58–11) и приговор о восьмилетнем сроке наказания находятся в непримиримом противоречии друг с другом.

В связи с этим особого внимания заслуживает опубликованный К. А. Столяровым документ под названием «Сведения о прохождении службы в Советской Армии и о наградах». Он был составлен А. И. Солженицыным 31 августа 1955 г. и завершался словами: «…судебного решения по моему делу вообще не было, а было лишь административное решение ОСО НКВД от 7.7.45 (8 лет ИТЛ по 58–10-ч. II)». Обратите внимание — по статье 58, пункт 10, часть 2-я, т. е. антисоветская агитация (20). Подобным же образом характеризовал А. И. Солженицын вынесенный ему приговор и в своем ходатайстве на имя Г. К. Жукова, В нем говорилось: «…меня не судили, а вынесли административное постановление ОСО МВД от 7.7.45 — 8 лет Исправ. труд. лагерей, ст.58–10-ч. II» (21).

Таким образом, ходатайствуя в 1955–1956 гг. о пересмотре дела, А. И. Солженицын утверждал, что в основе его обвинения лежала только переписка с Н. Д. Виткевичем, и специально подчеркивал, что обвинялся лишь по одной статье 58–10-ч.2. Трудно представить, чтобы человек, ходатайствующий о пересмотре своего дела, сознательно искажал и характер предъявлявшегося ему обвинения, и неправильно называл статью, по которой ему был вынесен обвинительный приговор.

Итак, что же мы видим? «Ни на что непохожий арест», грубейшее нарушение распоряжения Военной прокуратуры СССР о производстве обыска, составление протокола личного обыска постфактум, запоздалое оформление протокола ареста, странное этапирование в контрразведку фронта, доставка в Москву под спецконвоем в плацкартном вагоне, совершенно невероятное следствие и находящийся в противоречии с Уголовным кодексом РСФС приговор Особого совещания.

Что же скрывалось за всем этим? Это предстоит выяснить.

Знакомство с ГУЛАГом

В начале марта 1945 г. Н. А. Решетовская получила очередное письмо от мужа с фронта. Ответное ее письмо вернулось с пометкой: «Адресат выбыл из части», а в первой половине апреля, пришло сообщение от сержанта И. И. Соломина, который писал ей о муже: «Он отозван из нашей части. Зачем и куда, сейчас не могу сообщить. Я знаю только, что он жив и здоров и больше ничего, а также, что ничего плохого с ним не будет» (1).

Последние слова не могли не настораживать, но что скрывалось за ними, можно было только предполагать.

Потянулись тревожные дни ожидания.

Через два с половиной месяца, 25 июня 1945 г. из Москвы от Туркиных пришла телеграмма: «Саня жив, здоров, подробности сообщу. Вероника». 27 июня — новая телеграмма: «Приезжай». Телефонный разговор и новость — Саня арестован (2).

Оказывается, после того как завершилось следствие и А. И. Солженицын получил разрешение написать родным, он дал знать о себе не Наталье Алексеевне, а ее московским родственникам — Туркиным (3).

Н. А. Решетовская еще не успела уехать в Москву, как в Ростове-на-Дону появился демобилизованный И. И. Соломин. Он рассказал об аресте Александра Исаевича и привез Наталье Алексеевне письма, которые она писала на фронт (4).