Сообщество лояльных ведьм

«Голый» Вано не стал спрашивать разрешения и, отодвинув стол, молча сел рядом, а потом заговорил с интонациями коренного одессита, как их представляют приезжие. Этим он напоминал Марка Бернеса в старом фильме «Два бойца».

– Разрешите представиться, Иван Цимлянский. Я вот уже несколько минут любуюсь вами и считаю своим долгом сказать вам, что вы бриллиант. Бриллиант чистейшей воды. А каждому бриллианту, как известно, нужна соответствующая оправа…

Дальше было неинтересно. Предложение следовало за предложением, одного другого традиционнее. Максимум фантазии: шикарный люкс на Лазурном берегу. Лена смотрела на Вано и думала о своем.

– Простите, вы кто по профессии? Клоун?

– Почему клоун? Я музыкант. По совместительству, так сказать. Так мы едем, дорогуша? Я, между прочим, в постели просто бог! – оставил интеллигентный тон незваный собеседник.

Он положил свою огромную ладонь с узловатыми пальцами на ее руку. Лена сначала даже не прогневалась, а просто удивилась. Она вырвала руку, встала (все-таки она была повыше его, сидящего) и строго, по-учительски, сделала нагловатому Вано выговор:

– Не могу, уважаемый Вано, я на катафалках не катаюсь и с невоспитанными клоунами не сплю. Таковы мои жизненные установки.

Она положила на стол деньги, подмигнула одеревеневшему Вано и удалилась. В фойе не было ни души, стоял полумрак. Лена направилась к лифту, но вдруг, через оконное стекло увидела рядом со входом странную группу людей, что-то выясняющих у друг друга на повышенных тонах. В стоявшем к ней спиной человеке она узнала Векшина. Вдруг он резко согнулся, обхватив лицо руками. Лена бросилась к выходу.

На улице компания из четверых мужчин оказалась не такой уж загадочной, а элементарно подвыпившей. А закрывший лицо руками человек, был, наверное, самым развеселым из них и поэтому согнулся пополам в приступе безудержного хохота. Они не обратили никакого внимания на Елену Николаевну, обнялись, затянули что-то вразнобой и отправились восвояси. Недовольная собой Елена собралась, было вернуться в гостиницу, но у входной двери снова была вынуждена лицезреть белобровое лицо «музыканта» Цимлянского. На этот раз он выражался определенней и без одесского выговора.

– Ты что же, милая, прикалываться надо мной будешь?! Да я тебя щас порву на две половинки, и пацанам отдам повеселиться. А ну шагай в машину, живо!

Лена попыталась проскользнуть в гостиницу. Но страшный клоун сжал ее руку выше локтя и дернул к себе, оскалившись. Теперь он напомнил ей чудовище Франкенштейна («Мама всегда говорила, что у меня богатое воображение, мама, где ты, мама!»). Елена Николаевна оглянулась вокруг себя: никого.

– Ладно, мужчина, мне нужно только одеться, – попробовала схитрить Елена.

– Ничего, милая, будешь правильно себя вести, купим что-нибудь по дороге, – «успокоил» Вано.

Лена, лихорадочно соображала: ничего подобного в ее педагогической и человеческой практике еще не было. Хотела закричать, но ее новый знакомый дал ей почувствовать что-то похожее на лезвие ножа где-то пониже спины. И потом прошипел:

– Будь умницей!

Водитель огромной машины с включенными фарами открыл перед ними заднюю дверцу. Вано усмехнулся.

– Ну, как тебе, мое авто?! Братва на день освобождения подарила.

Самое странное, что она даже не успела испугаться. Видимо в нестандартной, мягко говоря, ситуации какая-то извилина в ее мозгу, отвечающая за испуг, пока еще не начала вибрировать.

– А куда мы едем? – спросила Елена Николаевна.

– Тебе повезло, красавица, ты будешь первой дамой, кто посетит мою виллу после ремонта. Приготовься к нескончаемому кайфу и океану удовольствий.

– Постой-постой Ваня, ты же обещал мне что-нибудь из одежды, – сказала она.

Вано Цимлянский, похоже, пришел в свое обычное повелительно-благодушное расположение духа. Он откинулся на сиденье и левой рукой полуобнял Елену. Она отстранилась, но Вано не обратил на это никакого внимания.

– Сейчас мы заедем в одно местечко и купим моей… Как тебя зовут?

– Если ты Иван, то я Марья, конечно. Маша меня зовут.

– … и купим моей Марусе одежонки – в качестве аванса!