Сообщество лояльных ведьм

– У меня, между прочим, сегодня дебют. И мои друзья и коллеги пришли меня поздравить, – загородившись мирно посапывающим щенком, заявила Елена.

Коллеги не замедлили о себе напомнить:

– Елена! Павел! Вы еще с нами? Идите же сюда!

Павел отодвинулся, пропуская даму вперед. Щенок открыл глаза, зевнул и лизнул Лену в нос.

– Ну что, Цизик! Пойдем, у тебя сегодня тоже дебют.

Через пять минут Векшину был торжественно вручен план работы съемочной группы. А еще через четверть часа режиссер-постановщик при молчаливом соучастии остальных коллег задал ему сакраментальный вопрос: «Так как же насчет пари, Павел Артемьевич?»

Паша пожал плечами.

– У тебя, Сергей Альбертович, не только выдающийся талант, но и прекрасная память на пари, в которых не участвуешь ты сам.

Лена перестала есть апельсин.

– Так ведь справедливости хочется. Насколько я помню, некоторое время назад ты высказал недоверие нам с Еленой Николаевной, – сказал Катайцев.

– «Нам»? Пожалуй, ты прав. Справедливость должна восторжествовать, – согласился Векшин.

– И…

– Я думаю, что участие Елены Николаевны в нашем фильме делает нам честь. Я считаю, что ее ждет большое будущее на актерском поприще. Уверен, что ты, господин Катайцев, открыл новую звезду на кинонебосклоне. Поздравляю тебя, Елену, всех поздравляю. Ну и себя, конечно.

– Ура! – воскликнул Николай.

– Аминь! – провозгласил Катайцев.

– Те-те-те, – с сомнением протянул Иннокентий Михалыч.

Елена вздохнула. Паша ничего больше не сказал.

Вечер продолжался не более получаса, поскольку Векшин, приняв строгий и начальственный вид, скоро напомнил присутствующим о долге перед кинематографом и зрителем. Начали прощаться. Сегодня особенно задумчивая, Елена не стала никого удерживать. Когда режиссер с директором уже были в коридоре, в дверях произошла небольшая заминка. Никола Губанов, с самым лукавым выражением лица, на которое был способен, не удержался-таки:

– А желание? Елена Николаевна, ты уже решила, чего будешь желать? Могу посоветовать, если что…

Векшин плюнул с досады. Отвертеться не получалось. Щенок, устроившийся в ногах у стоявшей рядом Лены, тявкнул на него и припал на передние лапы.

– Говорите, Елена Николаевна. Только держите себя в руках. Я все-таки мужчина уже в возрасте.

Лена присела на корточки и почесала лобастую башку юного лабрадора. Снизу вверх посмотрела на проигравшего спор мужчину и обратилась к веселому оператору:

– Что пожелать я знаю, Коля. Но сейчас это не совсем уместно. Я немного погожу и через недельку господину Векшину все подробно изложу.

– А я… тебе, Никола, доложу и покажу. Потом. Если захочешь, – добавил Векшин.

Николе ничего не оставалось делать, кроме как поддержать рифму-импровизацию:

– Ну, что же, очень рад. А теперь я ухожу, ухожу, ухожу…

Векшин оторвал галантного Губанова от руки Елены и подтолкнул вслед остальным. Сам также поцеловал руку хозяйки (и не более!), надел шляпу и кивнул в стиле «Честь имею!». Дверь за собой закрывать не стал.

«Итак, пункт номер два. Какая я молодец!». Цезарь сделал на полу приличную лужу и победоносно смотрел на хозяйку. «Так-с, еще один подопечный на мою голову. Придется обеспечить ему кормежку и легальное существование в гостинице. Ладно, обэтом я подумаю завтра». А сегодня, убирая за Цезарем лужу, и моя в ванной бокалы, Лена думала о другом. И мысли были весьма противоречивые. Во первых, Векшин вырисовывался, хоть и не всегда идеальным, но вполне симпатичным мужиком. Собачку вот принес, и в кино, несмотря на ревность, все же снял. Да и ревность – вполне человеческое чувство. «Интересно, если бы не вся это ведьмовщина, а я бы в отпуске здесь оказалась – все бы так же вышло? И чем бы закончилось? И стала ли бы я из-за него так стараться, если бы не сладкая месть в конце? Он-то, сам как этот щеночек, и не подозревает за мной задних мыслей. Наивный! Прямо жалко будет его так расстраивать!»

Векшин у себя в номере вскоре оставил попытки уснуть. Его «проклятые вопросы» сводились сегодня, в основном, к ромашковой дилемме: «любит – не любит».

XIII. Если друг оказался…

– Слушай, Кульман, ты женщин любишь?

– Конечно. Очень. И давно.

– Да не об этом, Илюха. Я не либидо имею в виду. Можешь ли ты им верить и прощать их?

Разговор проходил в конторе у Кульмана в самом начале рабочего дня. Илья Семенович, далеко не впервые «исповедующий» своего младшего товарища, поудобнее устроился в кресле.

– Ну, во-первых, Паша, любить надо Родину и Бога, а во-вторых, я все это уже где-то слышал.

Векшин то ли хмыкнул, то ли вздохнул. Он ввалился к сыщику с решительным выражением лица и заявил, что ему, как всегда, срочно нужна квалифицированная помощь. А потом предался отвлеченным рассуждениям.