Сотканные из лжи

— Я в спальне, — донесся его голос. Дрожь пронеслась по спине. Я оставила ключи на стеклянном столике и наугад двинулась вглубь квартиры. Сразу чувствовалось, что квартира не принадлежала Тайлеру. Только книги, лежавшие повсюду, подтверждали тот факт, что он обитал здесь.

Короткий вздох сорвался с губ. Я стянула пальто и положила его на диван. Дверь в комнату Тайлера оказалась открытой. Ни он, ни я не видели друг друга, но почувствовали. Послышался скрип его кровати. Я провела руками по бедрам, оттягивая момент встречи. Его шаги вибрацией прошлись по моему телу. Воздух в квартире сгустился, стал плотным, как желе.

Тайлер появился в дверном проходе.

Я лишилась дара речи.

Синяки под глазами выглядели желтыми, а значит прошло уже несколько дней с момента, как кто-то разбил ему лицо. Нос был чуть опухшим и совсем немного искривлен. Я опустила взгляд ниже и заметила перебинтованную грудь и загипсованную левую руку. Воздух со свистом покинул легкие. Я не знала, то ли подойти и обнять, то ли завалить вопросами.

— Эшли, — имя далось ему с трудом. Мои глаза наполнились слезами, его — волнением.

— Что произошло? — сипло спросила я. — Это сделал Джефф?

Стоило озвучить предположение, как жгучая ярость пронеслась по телу. В груди потяжелело. Я преодолела разделявшее нас расстояние и осторожно прижалась к Тайлеру. Глупый всхлип вырвался наружу, за ним потекли горькие слезы. Потому что все, что произошло с Тайлером, моя вина. Если бы я не скрыла тот факт, что давно узнала адрес кошелька отца и не только, не произошло бы… Что?

— Что случилось? — Я вытерла слезы и уставилась в серые, опустошенные глаза. Тайлер никогда не выглядел настолько сломленным, как сейчас.

— Я переоценил свои силы.

— Так это был он?

— Его люди.

Я попыталась отстраниться, однако Тайлер обвил руками мою талию и уткнулся в изгиб шеи. Его дыхание обжигало кожу. Тепло тела передалось моему. Я чувствовала жар повсюду.

— Как ты оказалась здесь? — Тихо спросил он.

— Попросила Кэтрин приехать за мной.

Тайлер коснулся губами мочки уха. Я вздрогнула в его руках, но сразу расслабилась.

— Как ты себя чувствуешь? — Он качнул головой. Его пальцы вальсировали на моей пояснице, посылая импульсы в каждое нервное окончание. Я чуть отодвинулась, чтобы заглянуть в его глаза. — Скажи мне.

— Словно меня запихнули в мясорубку и несколько раз прокрутили, — нехотя признался он. — Но гораздо лучше, чем в первый день.

— Тебе нужно лечь.

— Останься со мной.

— Я не собираюсь уходить, — и пускай я произнесла это шепотом, обещание звучало как никогда твердо.

Внутренний голос требовал раскрыть правду. Я велела ему умолкнуть и не рушить этот момент. Тайлер потянул меня к кровати. Второй внутренний голос (это нормально, что их два?) заговорил голосом матери. Но я не позволила ему управлять мной.

Тайлер морщась лег, освободив мне место. Я поборола стеснение и аккуратно расположилась рядом с ним, стараясь не давить на бок.

— Я не сломаюсь. — Уголки его губ изогнулись. Пальцы рисовали узоры на моем пуловере, то и дело подбираясь к краю. — Завтра твой день рождения.

— Откуда ты знаешь? — Удивленно спросила я.

— Кэтрин в гневе использовала тебя против меня. Считала, что нет ничего забавней, чем быть похороненным на твое двадцатилетие.

— Она определенно была напугана.

— Уничтожена, если быть точнее.

— Расскажи мне.

Он с трудом набрал полную грудь воздуха и начал говорить. Волосы на затылке встали дыбом.

Глава 40. Тайлер

Холодный свет ламп бил по глазам. Если бы боль можно было обернуть в оболочку, то она бы выглядела как мое тело. Каждый дюйм кожи горел. Я не мог пошевелиться без стона. Голова казалась настолько тяжелой, что я удивился, как она не продавила кушетку и пол. Чьи-то голоса эхом доносились из коридора. Среди них я сумел распознать Кэтрин.

Тошнота подступила к горлу. Я хотел приподняться и окинуть взглядом палату, однако тело не хотело слушаться. Конечности словно налились свинцом. Даже дышать было тяжело. Я не представлял, как выглядит мое лицо, но предполагал, что похоже на окровавленный кусок мяса.

Дверь палаты распахнулась. Кэтрин влетела первая и, глядя на ее зареванное, опухшее лицо, я хотел выстрелить себе в голову.