Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти

– Добрый день! Касай Идзуми, верно?

– Да… А вы что-то хотели?

– Вы приходитесь сыном Касай Юрико-сан, так?

– Все верно, – собеседник, который не торопился объяснять, что случилось, стал выводить Идзуми из себя. – С мамой что-то случилось?

– Юрико-сан сейчас находится у нас.

– Да вы скажите, у кого у вас?

– В полиции.

«В полиции». Когда прозвучала эта фраза, затихло все вокруг. Только где-то вдалеке глухо раздавался стук трясущегося поезда. Идзуми, односложно отвечая на вопросы служителя закона, разглядывал то – как раз открывшееся за окном – место, куда он со спутницей сейчас направлялся. Господствовавшее на искусственном острове Токийского залива здание штаб-квартиры телевизионной компании можно было легко спутать с исполинским инопланетным кораблем.

* * *

В прихожей встречало буйство красок. По всему полу была разбросана обувь: балетки, кроссовки, сандалии…

– Ой, прости, что тут так, – сразу спохватилась Юрико и нагнулась, чтобы прибраться.

Прихожая была слишком маленькой, поэтому Идзуми с мамой всегда раньше строго соблюдали правило «разулся – сразу поставь в тумбочку».

– Ты, небось, проголодался. Я сейчас приготовлю что-нибудь.

Юрико скользнула на кухню и спряталась за дверцей холодильника. Заходившее солнце, проникая сквозь окно в гостиной, подсвечивало почтенного возраста рояль. Мама всегда тщательно следила за тем, чтобы инструмент был хорошо настроен и блестел как новый; но сейчас на нем безобразно расположился толстый слой пыли. Некогда живые цветы стояли, засохнув, на обеденном столе, в вазе, где вода уже приобрела мутный коричневатый оттенок. И только постиранное белье было аккуратно сложено на диванчике.

– Мам, не нужно, я только чай. Я на станции чем-нибудь перекушу по пути.

Идзуми сорвался в полицейское отделение сразу с того искусственного острова – у него не было возможности пообедать. Но сейчас кусок не лез в горло.

– Не выдумывай! Я быстренько, так что просто подожди немного.

Мама – оттого ли, что долго просидела в полицейском отделении, – выглядела уставшей, но, похоже, ее удерживала у плиты твердая убежденность в том, что она обязана это делать.

– Давай я помогу.

Идзуми примостился рядом: ему было страшно наблюдать, как мама одна стоит у включенной газовой плиты. Взгляд его упал на раковину. Там отмачивалась пригоревшая кастрюля. Сколько же эта посудина натерпелась: ладно бы просто дно, но ведь черные наросты доходили до самой ручки. Сетку на углу раковины оттягивал скопившийся мусор, который напоминал о себе, испуская аромат тухлой рыбы. С рисоваркой по-прежнему соседствовали три буханки. Идзуми взял самую дальнюю и обнаружил, что на обратной стороне ее уже вовсю росла плесень. Не извлекая хлеб из пакета, он тут же опустил его в мусорное ведро. Затем открыл холодильник: кетчуп и майонез, каждого по две упаковки, все открытые.

* * *

Выпрыгнув из поезда, Идзуми полетел к районному отделению полиции маминого городка. Юрико, согнувшись в позу эмбриона, сидела на алюминиевом складном стуле. По другую сторону стола расположился мужчина средних лет в форме.

Он всматривался в лицо Юрико, когда в сопровождении молодого служащего вошел Идзуми.

– Вы сын? – уточнил полицейский и приглашающим жестом указал на стул, стоявший около Юрико.

– Мама, что стряслось? – спросил Идзуми. В его голосе, как он ни старался, прорезались нотки упрека.

Юрико молчала и продолжала сидеть, склонив голову. Возле нее стоял белый пластиковый пакет из супермаркета, находившегося возле станции.

– Да вы не переживайте: пострадавшая сторона сказала, что не будет раздувать дело, – произнес с довольной улыбкой полицейский так, словно мысленно похлопал Идзуми по плечу, и принялся с полным равнодушием заполнять протокол – ему, наверное, к такому не привыкать.

По кабинету, настолько крохотному, что, казалось, там нечем было даже дышать, отчетливо разносились почти неуловимые обычно звуки: было слышно, как по бумаге скользит шарик ручки, как отбивает ритм секундная стрелка часов…

– Мама в итоге расплатилась за покупки? – скороговоркой – от напряжения – обратился Идзуми к полицейскому. – Мама, ты тоже давай не молчи! Скажи же, что произошло!

Юрико так и не нарушила своего молчания, и повествование начал полицейский. Он говорил неторопливо, вполголоса, будто бы стараясь умерить пыл Идзуми:

– Ваша матушка имела при себе денежные средства и оплатила компенсационные. По словам сотрудников магазина, она бродила там около двух часов, и они, посчитав такое поведение странным, стали наблюдать за ней. Поэтому когда ваша матушка с помидорами, яйцами, майонезом и парочкой других товаров, оказавшихся в ее сумке, направилась к выходу, минуя кассы, ее сразу остановили. Но было сразу понятно, что она не специально! Ваша матушка там убивалась, не понимая, как такое могло случиться. Вот они нас и вызвали.

После того как еще парочка формальных документов была заполнена и подписана, Идзуми и Юрико отпустили.