Советник юстиции

А следователь беспристрастным голосом намеренно успокаивающе объяснил ему суть дела. Марков вспылил. Да, работал на базе. Да, была недостача. Халатность. Излишняя доверчивость. Ну и что? В конце концов мы живем в обществе, где человек человеку друг, товарищ и брат, где все построено на взаимном доверии, где за один поступок несут одно наказание, а не десять и даже не два. А он уже понес наказание и выплатил недостачу. Что еще нужно? Так в четких вопросах и многословных ответах прошел первый допрос, в конце которого следователь объявил Маркову постановление о взятии его под стражу.

На втором допросе, когда Марков стал было отрицать свою причастность к хищению ценностей, ему огласили показания Сдобина. Только тогда он стал давать «правдивые показания». Именно в кавычках, ибо буквально в каждом, даже мелком хищении, его приходилось изобличать с помощью логики, свидетельских показаний, документов, очных ставок, вещественных доказательств, показаний соучастников, магнитофонных записей. Почти на каждом допросе Марков заявлял: «Раньше я говорил не всю правду, а сегодня все расскажу». И постепенно признавался в том, что читателю уже известно.

Однако признание обвиняемым своей вины это еще далеко не все. Нужно доказать вину, если она есть, и отвести ее, если вины нет. Еще и еще раз уточняются номера финансовых документов, накладные, счета и т. п. Снова ревизоры ворошат архивы.

Выясняется, что инвентаризаций на складах не бывало, от случая к случаю проводились лишь выборочные проверки. «Это и повлияло на меня, — вздыхает Марков, хватаясь за «спасательный круг». — И я хотел уволиться, так как у моего предшественника Колубаева была недостача в шесть тысяч рублей! На этой почве я стал выпивать, чтоб уволили, но увольнять меня не хотели. Лично для себя взял только телевизор «Сигнал-2» и телевизор «Восход», а телекомбайн «Беларусь» не брал, их было всего два и оба неисправны».

Однако сын Маркова рассказывает, что телевизор «Беларусь» у них был. Марков «признается» следователю:

— Раз сын говорит, так я не могу отрицать. Но все телевизоры, которые были у меня, я возвращал, кроме «Темпа-7». Способствовал хищениям беспорядок на базе. Товары я отгружал не по фактурам, а по «шпаргалке» товароведа Тарасовой...

На очной ставке Тарасова пытается отрицать показания Маркова, но бумажки, написанные собственной рукой, заставляют ее стыдливо умолкнуть.

В день задержания Маркова следователь и работники ОБХСС едут к нему на квартиру для производства обыска. В квартире их встречает жена Маркова. Ей предъявляется постановление, приглашаются понятыми соседи. Всем присутствующим объясняется цель обыска, его причины. Перед обыском, как обычно, предлагается выдать отыскиваемые товары и ценности, но Маркова, с удивлением пожав плечами, заявляет, что никаких ценностей у нее нет.

Тщательно, сантиметр за сантиметром, под оханье хозяйки исследуются комната за комнатой, просматриваются все вещи. Маркова то и дело вскрикивает:

— Поосторожнее! Не поцарапай подоконник — недавно красили! Куда стул двигаешь! Ведь полосы остаются на полу!

В стенном шкафу среди рваных чулок, стоптанных ботинок, тряпья, сломанных детских игрушек обнаруживают магнитофон «Астра-2», а в кухонном столе — новый, в заводской упаковке, транзисторный приемник «Сокол». В паспортах этих радиотоваров нет отметки магазина.

На предварительном допросе, здесь же, Маркова отрицает свое отношение к сокрытию вещей:

— Муж как-то принес, но я его отругала, и он сразу же унес его. Затем притащил магнитофон, сказав, что купил его, я снова стала ругаться. Муж забрал магнитофон и ушел из дому. В тот день он был сильно пьян. Обнаружила я эти вещи недавно. И как они оказались в шкафу, ума не приложу...

В очередной передаче по телевидению «Человек, общество, закон» работники прокуратуры города рассказали и о хищении, совершенном Марковым. Уже через день следователю позвонили сразу двое. Женщина, отказавшись назвать свое имя, взволнованно сообщила, что в одной квартире (она сообщила адрес) хранятся ценные вещи Марковых. Мужчина, что звонил позднее, заявил, что Марковы хранили часть вещей в его квартире, и только вчера вечером мать и сын все забрали.

И снова мчится по городу оперативная машина, снова следователь объясняет понятым цель и причину обыска, вновь предоставляет хозяйке возможность самой выдать ценности, а та отказывается. Снова начинается тщательный обыск, но ничего нет. «Может быть, чья-то мистификация? — думает следователь, начиная вторичный осмотр. — Но кому нужна такая глупая шутка?» Однако и во второй раз ничего не найдено. Когда следователь и работники ОБХСС спускались по лестнице на улицу, настроение их было далеко не радужным. Но у самого подъезда их встретил мальчуган лет 12—13 и доверительно сообщил: «Дяденьки, у Марковых есть кладовая в подвале дома».