Совок – 12

Алла Юрьевна поперхнулась и мне пришлось несильно постучать ей по спине. Прокашлявшись и промокнув уголки глаз платочком, она злой кошкой прошипела мне что-то обидное. Сделала она это тихо. Наверное, не хотела, чтобы персонал заведения был ошеломлëн и фраппирован еë познаниями в неформальной лингвистике. Не расслышав хулы, переспрашивать я её не стал. Вместо этого я, не возвращаясь на свой стул, сходил к прилавку, и торжественно принёс на тарелке еще четыре пирожных. Давая тем самым понять рыжей матершиннице, что готов ради неё на любые, даже на самые безумные, траты. Но вместо благодарности в ответ заполучил взгляд, полный ледяного презрения.

Ничего не попишешь, если не работает пряник, придётся давить на жалость. Замешанную на романтизме.

— Видишь ли, любимая, к тебе я сейчас прямо из больницы УВД приехал! — вытащил я из кармана вчетверо сложенный больничный, — Как только память ко мне вернулась, меня там сразу же из реанимации на амбулаторный режим перевели! И вот я здесь, радость моя, рядом с тобой! — я даже согнулся в смиренном поклоне, предоставляя Юдиной возможность рассмотреть ссадину на своëм затылке.

Алла не погнушалась и, приняв от меня в руки оправдательный документ, внимательно с ним ознакомилась. И затылок мой, она, по всему судя, так же осмотрела. Я это понял по тому, что прежде неприветливый еë взгляд немного потеплел. И возвращая мне синюю бумажку, она уже не транслировала в мою сторону откровенной неприязни.

— Не поверишь, душа моя, едва жив остался! Никто меня не любит, но все почему-то хотят лишить жизни! — печально вздохнув, поделился я своей неудачливой судьбой с мадам Юдиной. — Но ты заметь, любимая, как только я в память вошел, я сразу же о тебе подумал! О тебе и о гадёныше твоём. Об Алёше! — на последних двух словах мой голос отвердел до звенящего металла.

Помягчавшая ликом Алла Юрьевна недоумённо вскинула брови домиком.

— Вязовскин⁈ — неподдельно удивившись, воскликнула она, — А он-то тут каким боком?

Глава 8

Удивление Аллы мне показалось искренним. Наигранности в её поведении я не заметил. Не бог весть, какие близкие у нас с ней отношения, но узнай я, что она в сговоре со спирто-водочной мафией «ликёрки», я бы огорчился. Огорчился бы просто так, не как милиционер, а чисто по-человечески. Барышня была очень неглупой, хоть и чересчур прямолинейной. И, черт возьми, кроме того она была еще и в моём вкусе!

— Вот и я, душа моя, всю голову изломал, но так и не понял, какого хера этот Алёша взялся моё здоровье рушить! — состроил я на лице недоумение и кротким взглядом уставился на дерзкую завскладшу. — Может, всё дело в его подружке? Ты же в курсе, что он с вашей пенсионной книжкой шуры-муры крутит? — продолжил я аккуратно провоцировать Юдину на откровенность.

— Ты про Ирсайкину? — повелась на мой нехитрый проброс главная хранительница спиртяги.

— А про кого ж еще⁈ Разве Алексей у нас не однолюб? Неужели у него еще кто-то есть в вашем коллективе? — ласково погладил я лежащую на столе руку Аллы. — Хотя да, парень он видный и женским вниманием, наверняка, не обделён. Слушай, а может, ты сама на него глаз положила? Ты потому и ко мне так резко охладела, что теперь Алёша Мордухаевич в твоём сердце обосновался? Говори, как есть, я всё от тебя стерплю!

Руки своей рыжая не отдёрнула, но улыбки в ответ на мои слова не пожалела. Видимо мои слова её некоторым образом развеселили.

— Всё шутишь, Корнеев? — отбросив светские приличия, Алла Юрьевна свободной рукой отложила вилку и, взяв пирожное пальцами, с удовольствием откусила от него сразу четверть.

— Какие уж тут шутки, когда железом, да по башке⁈ Нет, Алла, я теперь еще долго шутить не смогу! — я притворился огорченным, — Хорошо, что на этот раз пронесло и обошлось всего лишь больничкой! Но где гарантия, что завтра тебе меня обмывать не придётся? Нет, нет, любимая, уж ты меня извини, но не до шуток мне нынче!

Я посмотрел на Аллу Юрьевну с печалью и укором, исподволь светящимися в грустных лейтенантских глазах.

— Надо бы показать тебе, где у меня в комоде чистое лежит, — вздохнув, деловито продолжил я. — А то, в чем прибьют, в том ведь и похоронят! Мужчина-то я, хоть и положительный, но до обидного одинокий!

Последние слова я выговорил прерывистым шепотом, отрешенно рассматривая под столом носки своих ботинок.

— Да ну тебя в жопу, Корнеев! — неожиданно рассердилась мадам Юдина, поначалу поверившая было в мою меланхолию, — Знаешь, что, Сергей, если ты хочешь, чтобы я с тобой и дальше, как с нормальным общалась, то больше не смей со мной разговаривать, как с дурой! Я старше тебя почти вдвое и, значит, во столько же раз тебя умнее! — самонадеянно выдала она очень спорное заключение относительно своего интеллектуального надо мной превосходства. — Понял меня?

Я оторвал глаза от своей обуви и с готовностью кивнул, соглашаясь на все выдвинутые условия. Спорить с этой темпераментной и нужной мне в данный момент женщиной, я счел до крайности нецелесообразным. И даже глупым.